Возвращение
Шрифт:
— Тележка? — Граф, отстранив любимую, рывком распахнул дверь, выглянув в коридор.
Служанка вкатила сервировочное чудо техники, косясь на гостя и раскрасневшуюся госпожу. Опустив глаза, сказала:
— Хозяйка, велено вам передать, что вас ожидают господин пфальцграф и два новых постояльца.
— Постояльцы?! — Радостно встрепенулась пфальцграфиня и, сникнув, украдкой притронувшись к опухшим губам, добавила: — Иду. А вы пошевеливайтесь, несите воду его сиятельству и не забудьте забрать одежду в чистку. — Перехватила тележку, подкатывая к столу, следуя взором за служанкой, закрывающей дверь. Вздохнула.
По комнате поплыл аппетитный
— Пфальцграф? — Герард прижался к спине Птахи, обнимая, целуя в шею. — Витолд фон Шоленбург?
— Да, — Наташа откинула голову, закрывая глаза, наслаждаясь чувством защищённости и покоя. Уходить никуда не хотелось.
— Что ему от тебя нужно? — Услышала глухое с нотками недовольства.
— Вот и послушаю. — Закинула руки ему за голову, млея от близости любимого, его крепких объятий, приятной будоражащей близости. — Знаешь, он с бабушкой живёт в доме моей семьи. Отец продал его после… Когда мы искали помещение под таверну, проезжая по улице, я узнала наш дом и даже вспомнила кое-что из детства. Потом расскажу тебе.
— Я пойду с тобой.
— Не нужно. — Наташа отстранилась от него. Ещё немного и она не сможет уйти, а надо. Чёртовы неотложные дела! — Там должна быть Хельга. Купайся, ешь, отдыхай. Постараюсь скоро вернуться. Размещу постояльцев, переговорю с пфальцграфом, заскочу на кухню, проведу «планёрку» со старшими групп, узнаю, не передумал ли уезжать герр Корбл и вернусь. Где остановились твои люди? А ещё…
Она хотела сказать о Яроборе, но он закрыл её рот поцелуем:
— Я буду ждать, сколько потребуется.
Хельги внизу не оказалось. Слишком рано. После подобной беспокойной ночи Наташа сама спала бы до обеда, если бы не дела. Фиона стояла в холле за стойкой регистрации клиентов и с чувством собственного достоинства рассказывала гостям о таверне.
Пфальцграфиня, поздоровавшись и, окинув мужчин оценивающим взглядом, поймав на себе их не немее заинтересованный, решила, что у Рыбки неплохо получается привечать гостей. Открыла перед ней книгу регистрации:
— Ты ведь знаешь, что нужно делать, — подбодрила её улыбкой. — Действуй. — На её чуть растерянный взор, вталкивая в руку перо и подвигая чернильницу, шепнула: — У тебя всё получится. Зря, что ли, грамоте училась? — И уже громче, не таясь: — Где господин пфальцграф?
Фиона скосила глаза в сторону зоны отдыха и, коротко кивнув, повернулась к постояльцам:
— Господа, будьте добры, назовите свои имена. — Копировала манеру общения хозяйки.
Витолд сидел в кресле, задумчиво наблюдая за Вэлэри фон Россен. Её приподнятое настроение, лёгкая походка, королевская осанка, жесты, плавно льющаяся грамотная речь — всё выдавало её принадлежность к высшим кругам. Если бы не одно «но». Никто никогда не убедит его, что малолетняя девчонка, попавшая в среду среднего сословия, сможет в совершенстве постичь все эти премудрости. Откуда? Ему так и не удалось узнать, где провела пфальцграфиня двадцать лет своей жизни, совершенствуясь, изучая счёт, грамоту и языки. А то, что она владеет несколькими языками, он уже знает.
— Доброе утро, господин пфальцграф. Желаете поутренничать?
От Наташи не укрылся его сдерживаемый тяжёлый вздох, залёгшие тени под глазами и расслабленный вид уставшего человека, проведшего бессонную ночь. Странно, что он нанёс ей визит в такую рань.
— Я здесь не для этого, госпожа пфальцграфиня. Где мы можем поговорить без свидетелей?
Она другого и не ждала. Судя по его вчерашней настойчивости, разговор намечался не из приятных, но сегодня он не казался ей нежелательным. Жизнь снова наполнилась смыслом. Пусть обручение Герарда легло камнем на душу, но не верилось, что оно может стать серьёзным препятствием в их дальнейших отношениях. Король тоже человек и ему не чужда любовь. Он должен всё понять и отменить помолвку. Просто обязан!
— Пройдёмте в переговорную комнату.
Витолд иронично вскинул бровь, следуя за ней.
Наташа поняла его молчаливую скрытую насмешку:
— У нас элитное заведение, а значит, условия максимально комфортные для отдыха и ведения деловых переговоров.
Комната встретила полумраком и уютной тёплой тишиной. На столе красовался серебряный кувшин, окружённый шестью изящными кубками.
— Здесь нам никто не помешает. — Раздвинула на окне плотные тёмно-вишнёвые шторы, вернулась к столу и сев за него, в ожидании уставилась на палатина. Мысли вернулись в другую комнату, где её ждал мужчина, по которому она ужасно соскучилась. По теплу его рук, по объятиям, запаху, губам, по… От непристойных мыслей пересохло в горле. Налив воды и пряча глаза от Витолда, пристально наблюдающего за ней, жадно глотнула, облизывая алые зацелованные губы.
Пфальцграф, остановившись с другой стороны стола напротив неё, по всей видимости, садиться не собирался:
— Вэлэри… Позвольте мне вас так называть и далее? — На её кивок, приподняв подбородок и пройдясь ладонью по гладким волосам от виска к затылку, скользнув взором по обстановке покоя, всё же выдвинул стул и опустился на сиденье. — Ваш отец не рассказывал вам о дружбе наших семей?
— Нет.
И это было правдой. Наташа никогда не слышала от Манфреда ни фамилию Шоленбург, ни Ашберг. Показалось, что мужчина неслышно облегчённо выдохнул. Сочла это странным. Уж коль речь шла о многолетней дружбе — разумеется, не продиктованной взаимовыгодными условиями, — любое прекращение отношений наводило на мысль о причине разрыва, как правило, неблаговидного.
Будто прочитав мысли собеседницы, Витолд добавил:
— Дружба оборвалась после того, как погибли мои родители… Вам ничего неизвестно о долге?
На несколько мгновений в комнате повисла напряжённая тишина.
— Нет. — Сердце в груди девушки совершило кувырок. Вот оно что! Палатин пришёл за долгом. — И сколько моя семья должна вашей? — Голос сел от волнения.
Пфальцграф с подобием улыбки на красивом лице отвечать не спешил. С нескрываемым интересом наблюдал за собеседницей, которая распалялась, теряя контроль над происходящим.
— Вам понравилась таверна и вы решили… — горячилась Наташа. Стало понятно, почему Шоленбург с явным интересом со всех сторон осматривал дом. — Так вот, без документального подтверждения долга я не намерена с вами разговаривать. — Кровь отхлынула от лица. Усилием воли взяла себя в руки, спокойно продолжив: — У вас есть доказательства? Наш нотар проверит бумагу на подлинность.
Она уставилась на мужчину, отмечая его довольный вид. Ещё бы не радоваться! Сейчас он достанет свиток и должница не сможет оспорить — конечно же, истёкший — срок исковой давности. Нужно ли понимать, что в этом времени такого срока нет? Хотя, о чём она? На её плечи ляжет ещё один долг чести.