Возвышение падших

Saltwater Marina

— Моя Султанша, — подойдя к ней, султан чинно поцеловал госпожу в лоб. — Я бы хотел, чтобы ты осталась подле меня. Твоих мудрых советов и успокаивающего присутствия мне будет не хватать. Но наш Баязид нуждается в тебе в Амасье, не так ли?

— Верно, — тепло улыбнулась та, рассматривая лицо мужа и пытаясь запомнить перед долгой разлукой каждую его черту. — И мне будет не хватать тебя, Орхан. Надеюсь, ты зла на меня не держишь?

— О каком зле ты говоришь? — изумился тот, взяв ее за руку и оставив почтенный поцелуй на тыльной стороне ладони, отчего

Дэфне вспыхнула волнением и изумлением. — Разве ты способна вызвать его? Мы еще свидимся, дай Аллах. Береги себя и Баязида. Вы мне очень дороги.

Не сдержав внутреннего порыва, Дэфне со слезами на глазах, обняла султана и тот, прикрыв глаза, тепло обнял ее в ответ.

— Не забывай нас, Орхан. Даже далеко отсюда мы с Баязидом очень любим и ценим тебя…

— Я знаю.

Улыбнувшись трепетно, но с тоской и грустью в серых глазах, Султанша отстранилась и, поклонившись, покинула опочивальню под задумчивым взглядом Орхана, который тяжело вздохнул, едва двери за ней закрылись.

Ворота Топ Капы.

Подходя к своей карете, плачущая из-за тоски от расставания с Орханом и отъезда из Топ Капы Дэфне столкнулась с надменной Гюльхан, которая подходила ко второй карете вместе с дочерью Зеррин Султан, что держала ее за руку.

— Я вижу, ваше прощание вышло трепетным, — ухмыльнулась Гюльхан, рассмотрев заплаканное лицо Дэфне.

— Я очень ценю нашего Повелителя, а потому расстроена из-за своего переезда в Амасью.

— А, может, ты расстроена из-за того, что он без особого сожаления ссылает тебя, так как увлекся молодой и юной Артемисией? Хотя, ты давно была отвергнута им, не так ли? Больше десяти лет ты одна… Понимаю, почему ты постоянно такая тихая и тоскливая.

Покачав светловолосой головой, Дэфне не ответила и, бросив теплый взгляд на Зеррин Султан, скрылась в своей карете.

Гюльхан, с лица которой исчезла самоуверенная ухмылка, с затаенной тоской в синих глазах обернулась к Топ Капы.

— Если будет суждено, Зеррин, спустя года мы вернемся сюда, дабы навсегда остаться.

Наблюдая со своей террасы за тем, как две кареты исчезают за деревьями, темноволосая Шах с легкой полуулыбкой на устах покачала головой.

Артемисия, стоя рядом с ней, оперлась рукой о перила и задумчиво провожала удаляющиеся кареты взглядом серо-голубых глаз.

— Подобная участь ждет тех, кто не в силах удержать в руках власть и, главное, любовь султана, — воскликнула Султанша, взглянув на наложницу. – Но, пока ты со мной, тебе уготована другая судьба.

Топ Капы. Гарем.

Покинувшие покои матери, три сестры проходят мимо гарема в молчании.

Гевхерхан спросила о чем-то у Айше, но та лишь растерянно пожала узкими плечами.

— Что с тобой такое? — нахмурилась Хюррем, остановившись и обернувшись к младшей сестре. — В последнее время ты сама не своя. Постоянно грустишь и тоскуешь…

— Я… плохо спала, — ответила Айше и, развернувшись, направилась в свою опочивальню.

Гевхерхан и Хюррем в непонимании переглянулись.

— Тебе что-нибудь известно? —

поинтересовалась Гевхерхан, когда они двинулись дальше по коридору, покидая Топ Капы.

— Не волнуйся ты о ней. Это — возрастное. Вспомни себя в шестнадцать лет, Гевхерхан.

Не почувствовав облегчения от слов сестры, Гевхерхан поджала губы, переживая об Айше.

— Меня больше беспокоит эта Артемисия, — призналась Хюррем с нотками раздражения в голосе, когда они уже шли по цветущему летнему саду к своим каретам.

— Ты же знаешь нашу Валиде, — пожала плечами Гевхерхан. — Она недолго пробудет ее фавориткой. Одно неверное слово, и она расценит ее, как угрозу своей власти. Хотя, она столь мрачна и молчалива, что это маловероятно.

Попрощавшись, сёстры разъехались по своим дворцам.

Дворец Хюмашах.

Стоя у большого окна, Хюмашах задумчиво лицезрела, как деревья в ее саду извиваются под легким ветром.

Заслышав невесомые шаги за спиной и шелест платья, русоволосая Султанша обернулась и мрачно оглядела смущенную Севен, которая медленно направлялась в ее сторону.

После никяха с Османом Севен Султан была вынуждена жить с мужем во дворце его матери, пока шла подготовка к их отъезду в далекий Эрзурум, который ему определил Повелитель.

— Султанша, — кланяется Севен, чувствуя себя неуютно под колючим взглядом льдисто-серых глаз той. — Простите, что побеспокоила вас.

— Ты что-то хотела? — холодно-вежливо воскликнула Хюмашах, отвернувшись обратно к окну.

— Я просто… Сегодня мы с Османом покидаем вас и Стамбул. Хотела бы с вами попрощаться, госпожа.

Хюмашах холодно промолчала, поэтому Севен несмело продолжила.

— Не держите на меня зла, госпожа. Я бы не хотела расставаться с вами в ссоре. Знайте, что я люблю Османа и всегда буду рядом с ним.

— Прекрасно. Что еще я могу сказать, раз мое мнение не для кого не имеет значимости?

Напряженную атмосферу разрядил вошедший в холл Осман, который, подойдя к жене, сочувственно улыбнулся ей.

— Нам пора в путь, Валиде, — проговорил Султанзаде. — Обещаю регулярно сообщать вам о делах в Эрзуруме. Кстати, возможно по пути мы навестим моего брата Абдуррахмана.

Изумившись его словам, Хюмашах Султан, наконец, повернулась к сыну.

— Обязательно передавай ему от меня пожелание здоровья и приветствия. И пусть, наконец, ответит на мои письма.

— Разумеется.

В холл спустилась русоволосая, как мать, Хафса Султан.

— Иди, попрощайся с братом, Хафса, — проговорила Хюмашах, подзывая дочь поближе.

— Ты уже уезжаешь? — с грустью спросила девочка, подходя к брату, который обнял ее.

— Да, приходится. Но, обещаю, что как-нибудь навещу тебя. Или вы с мамой приедете к нам. Не скучай.

Пока брат с сестрой обнимались, Хюмашах и Севен обменялись поверх них напряженными взглядами.

После, стоя у окна и обнимая одной рукой стоящую рядом Хафсу, Хюмашах Султан тоскливо и задумчиво провожала взглядом удаляющуюся от дворца карету.