Возвышение падших

Saltwater Marina

— Для меня нет большей радости, Султанша, чем угодить вам, — ровным голосом ответила та и на ее красивом лице промелькнула тень улыбки.

Шах Султан в некоторой задумчивости оглядела девушку, стоящую перед ней.

Она не без довольства сознавала, что не ошиблась, избрав из всех наложниц гарема именно ее, Артемисию. Красивая и умная, молчаливая и преданная. Казалось бы, в ней не было недостатков. Но в глубине серо-голубых глаз, подернутых пеленой загадочности и задумчивости, сквозило что-то, отчего даже сама Шах порой отводила взор. Какой-то внутренний стержень, полагающийся на мрачности, позволял

Артемисии подчиняться, но оставаться непокоренной и улыбаться, но при этом оставаться неизменно мрачной.

— Я слышала, Гюльхан Султан до сих пор в лазарете и находится под властью страданий из-за потери ребенка. Так ли это?

— Ты об этом не думай, — ухмыльнулась Шах Султан и в глубине ее темно-карих глаз мелькнуло недовольство. — О своей судьбе переживай.

Кивнув в знак окончания разговора, царственная госпожа направилась в сторону коридора, ведущего в султанские покои, и скрылась в нем, провожаемая задумчивым взглядом Артемисии.

Султанские покои.

Черноволосый Орхан в некоторой мрачной задумчивости привычно восседал за письменным столом, заваленным документами и освещаемым несколькими мелькающими свечами, когда в опочивальню степенно вошла Шах Султан, облаченная в роскошное зеленое платье благородного оттенка.

— Повелитель, — поклонилась она, а после подошла к письменному столу, из-за которого султан бросил на нее мимолетный взгляд и кивнул. — Я бы хотела с вами поговорить.

— Прежде выслушай меня, — отозвался Орхан и, отложив читаемый до этого документ в сторону, откинулся на спинку своего стула. — Как ты объяснишь то, что происходит в моем гареме, который я доверил тебе? Как может моя фаворитка быть жертвой покушения?

Напрягшись, темноволосая Султанша осторожно улыбнулась.

— Откуда мне было знать, что отчаявшаяся Гюльхан способна на такое? Но можешь не волноваться, брат. Артемисия отныне под моей защитой. Я не позволю, чтобы в гареме подобное повторилось. Но я хотела поговорить о другом…

— О чем же?

— Я слышала, будто ты расторг помолвку Севен и Касима-паши, а также о том, что ее с Султанзаде Османом связывают чувства. Так ли это?

Тяжело вздохнув, черноволосый султан поднялся из-за стола и приблизился к сестре, которая в молчании ожидала его ответа, хотя прекрасна знала его.

— Я не желаю силой выдавать Севен замуж, если ее сердце принадлежит другому мужчине. Она и без того настрадалась… Поэтому этим утром по моему велению между Севен и Османом был заключен никях. В этих покоях и в моем присутствии.

Подобного поворота событий Шах не ожидала и ошеломленно уставилась на брата, пытаясь осознать то, что услышала.

— Никях..? Аллах всемогущий. Зачем это понадобилось?

— Через неделю Осман должен отправиться в провинцию, которую я ему назначил и Севен, узнав об этом, в слезах молила меня даровать ей счастье и соединить их перед Всевышним, дабы она смогла отправиться вместе с ним, а не разлучаться на долгие годы. Перед ее слезами я не смог устоять… В конце концов, я — падишах всего мира и подобные решения могу принимать, не согласовывая их ни с кем. Поэтому твоих возражений я слушать не желаю.

— Я и не собиралась возражать. Твоя воля — закон. Я рада за Севен. Да пошлет Аллах ей счастье и покой, — осторожно проговорила Султанша, чувствуя, что нужно отступить,

дабы сохранить доверие в их отношениях, так ей необходимое для достижения собственных целей. — Что же насчет помолвки Хюмашах? Ты принял решение?

— Да. В конце лета между ней и Феридуном-беем будет заключен никях, несмотря на ее недовольство.

Шах Султан сдержала самодовольную ухмылку, коснувшуюся ее лица.

— Не думаешь ли ты, Орхан, что стоит подумать и о судьбе Эдже? Как только приехала эта сеньора, так она и во дворце перестала бывать. Одному Аллаху известно, чему эта… распутная женщина учит ее в своем доме. Эдже пора думать о собственной семье. Так она остепенится, усмирит злость и пламя страданий в своей мятежной душе.

— И кто же, по-твоему, достоин стать ее мужем? — согласно кивнув, задумчиво спросил Орхан.

— Касим-паша. Из-за помолвки с Севен ты наградил его должностью третьего визиря совета дивана, а также обещал титул дамата династии. Не стоит свои обещания нарушать. Пусть он станет если не мужем Севен, то мужем Эдже.

— Я подумаю, — уклончиво ответил султан. — Что-то еще?

— Да. Тебе стоит кое о чем узнать…

Насторожившись, султан в ожидании смотрел на подбирающую слова сестру.

— Гюльхан не просто покусилась на жизнь Артемисии. Видимо, новость о том, что ты снова принимаешь в своих покоях Артемисию столь сильно разозлила Гюльхан, что она отчаянно испила яду. Слава Аллаху, она жива, но ребенка из-за своей глупости потеряла. Видимо, она хотела тем самым привлечь к себе твое внимание или же желала умереть на зло тебе… Гюльхан в лазарете и, по словам лекарши, пребывает в каком-то безумии.

Орхан хмуро отвел взгляд и не заметил, как сестра самодовольно ухмыльнулась тому, как ловко ей удается им манипулировать и воплощать свои идеи по маской его решений.

Гарем.

Возвращающуюся с улыбкой на лице Шах Султан остановила настороженная Фахрие-калфа.

Наложницы, заметив госпожу, стали переглядываться между собой и между ними прокатилась волна перешептываний, от которых Шах нахмурилась в непонимании подобного отношения к ней.

— Госпожа, вы просили узнать меня о том, почему наложницы стали подобным образом вести себя по отношению к вам…

— Я помню, Фахрие-калфа. И что же ты узнала?

— Наложницы считают, что вы серьезно больны, а также верят, будто вы, позабыв о гареме, тратите огромные средства перед своей близкой кончиной.

Возмущение вспыхнуло в темных глазах Султанши и надменность отчетливо проступила на ее красивом лице.

— Кто посмел распространять обо мне такие слухи?

— Нельхан-хатун. Она служит… Гюльхан Султан.

Понимающе усмехнувшись, Шах, жестко взглянув на перешептывающихся наложниц, царственно вошла в гарем.

Обитательницы вынужденно вскочили со своих мест и выстроились в ряд перед вошедшей госпожой, обжигающей их озлобленным взором.

— Мне стало известно о том, что в гареме ходят слухи о моей неизлечимой болезни и о том, будто я трачу средства на себя, а о гареме позабыла, — громогласно воскликнула Шах, медленно проходя по гарему. — Так вот… Гюльхан Султан, видимо, решила подобным образом пошатнуть мой авторитет в гареме, раз распустила такие слухи с помощью своей служанки Нельхан-хатун. Не она ли вам обо всем этом поведала?