Возвышение падших

Saltwater Marina

Айше, не выдержав ссоры, заплакав, спешно покинула гарем.

Гевхерхан, мрачно поклонившись матери и тете, покинула гарем следом за ней, поспешив отправиться успокоить нежную младшую сестру.

Селин же, вздохнув, также поднялась со своего места и поклонилась Султаншам.

— С вашего позволения я вернусь в свои покои, — пролепетала она, уходя.

Эсен-хатун, оставшись одна, встала и медленно подошла к Шах Султан по другую сторону.

— Пусть смилуется над вами Всевышний и простит тебе, Шах, и твоей дочери, которую ты воспитала подобно себе, грехи

и ужасные слова. Что за ненавистью ты горишь ко мне и моей Валиде? Я всегда задавалась этим вопросом, пытаясь понять причину. Теперь я, наконец, нашла ответ. Всему виной — зависть и беспомощность. И ты настолько погружена в эти чувства, что не видишь, как они ведут тебя по жизни. Жаль, что в конце этого пути всегда один исход — разочарования, боль и даже смерть. Твоя мать доказала это на своем примере, как и Нурбану-хатун с Сейхан. В ответ на пожелания твоей дочери я дарую вам свои пожелания. Пусть и ты, Шах, познаешь судьбу своей матери и в страданиях предстанешь перед Аллахом также, как и она умерла от удушения шелковым шнурком!

Жестко усмехнувшись, Хюмашах Султан степенно покинула гарем, шурша подолом своего черного траурного платья.

Темноволосая Хюррем Султан со слезами на глазах и с ненавистью проводила взглядом ту, а после повернулась к матери, которая горела не меньшим гневом и оскорблением.

— Ядовитая змея, как и мать… — процедила Шах Султан, тяжело дыша от возмущения. — Да покарает ее Всевышний и пошлет еще большие страдания, чем те, в которых она сгорает сейчас!

Эсен молча взглянула на Шах, а после на Хюррем и та одарила ее жестким, тяжелым взглядом, который Эсен выдержала и даже чуть улыбнулась.

Где-то в Мраморном море.

Который день тяжело переживая морскую болезнь, Эдже, бледная и покрытая каплями холодного пота, лежала на небольшой лежанке в каюте качающегося корабля. Перед ее затуманенным взором все мельтешило и кружилось. Тяжело сглотнув, Эдже повернула темноволосую голову в сторону открывшейся двери.

Изумрудно-зеленые глаза коснулись ее и, вздохнув, Рейна медленно подошла к лежащей девушке. Тепло улыбнувшись, она присела на край лежанки и коснулась холодной руки племянницы.

— Когда всё это закончится? .. — хрипло прошептала Эдже, чувствуя тошноту и нестерпимую головную боль. — Я больше не могу, Рейна!

— Ты впервые ступила на корабль и морская болезнь мгновенно сразила тебя, — терпеливо объяснила женщина. — Ты должна быть стойкой, Эдже. Когда твой организм привыкнет к качке на морских волнах, то болезнь отступит.

Эдже в ответ протяжно простонала, прикрыв тяжелые веки.

— Знаешь, есть такая древняя поговорка… «Море никого не принимает с распростертыми объятиями». Так говорили греческие моряки, думая, что их морской бог Посейдон, своенравный и жесткий, испытывает моряков на прочность и лишь тех, кто явит стойкость и силу духа, излечивает.

Слабо усмехнувшись, девушка в ответ лишь покачала головой. Слишком уж мучительное испытание для ее изнеженного тела.

Раздался стук в дверь каюты, и Рейна, обернувшись к той через плечо, громогласно позволила войти.

Высокий и широкоплечий

Деметрий, облаченный в легкие доспехи из черной кожи, вошел в каюту и, сложив перед собой руки, поклонился своей госпоже.

Эдже неосознанно напряглась, так как боялась Деметрия, казавшегося ей… пугающим.

— Простите за беспокойство, сеньора, но по левому борту мы заметили корабль турецких пиратов. Они приближаются.

Раздраженно выдохнув, Рейна поднялась с кровати и направилась к двери. Ее длинное черное платье заструилось по ее стройному и мускулистому телу, а черная кожа доспехов и сталь оружия блеснули в свете, изливающемся в каюту в небольшие окна.

— Они не должны знать, что я или Эдже Султан остались в живых. Избавься от них, как только подплывут на расстояние, которое под силу преодолеть нашим бортовым орудиям. Никого в живых не оставить.

Эдже мрачно нахмурилась от ее жестоких слов, в которых крылось лишь раздражение.

Деметрий, покорно кивнув, покинул каюту и Рейна, обернувшись на племянницу, отчего-то ухмыльнулась. Видимо, предчувствие небольшой битвы, крови и смерти воодушевляло ее.

Дворец санджак-бея в Манисе.

Покои Гюльхан.

Устало восседая на тахте после длительного пути, рыжеволосая Гюльхан Султан лениво наблюдает за тем, как слуги суетятся в ее покоях и раскладывают ее вещи.

Со стороны террасы, залитой летним солнечным светом, раздается детский голос Зеррин Султан, которая прогуливается там со служанкой.

Джихан-калфа, копошась в гаремных документах и учетных книгах, рассказывает госпоже о делах в гареме и дворце, не получая должного внимания со стороны той.

— С документами подожди, Джихан-калфа, — бесцеремонно перебила ту Гюльхан. — Ты уже видела наложниц, что я выбрала в Топ Капы, не так ли?

— Да, Султанша. Прекрасный выбор. Все хороши собой.

— Мой лев устал после долгого пути… Я бы хотела отправить к нему этим вечером наложницу. Есть у тебя кто-нибудь на примете? Учти, что мне нужна покорная, но не глупая девушка.

Джихан-калфа с мгновение задумчиво помолчала, а после улыбнулась, будто вспомнив что-то.

— Есть одна девушка. Красива, не глупа, но спокойна и степенна. Зовут Елена. Прикажете показать вам ее перед тем, как отправлять на хальвет к Шехзаде?

— Да, приведи ее.

Их разговор прервал приход Билгелик-хатун, личной служанки госпожи, которая, поклонившись, протянула Султанше небольшое письмо.

— Откуда и от кого пришло письмо? — разворачивая письмо, недоуменно спросила Гюльхан Султан.

— Мне неизвестно от кого, Султанша. Из Стамбула.

Услышав слово «Стамбул», Джихан-калфа и Султанша многозначительно переглянулись. Опустив синие глаза к написанному, Гюльхан принялась читать.

«Достопочтенная Гюльхан Султан Хазретлери,

По приказу Хюма Шах Султан Хазретлери передаю вам и Шехзаде Сулейману Хазретлери от ее имени пожелание здоровья и благоденствия в Манисе, а также сообщаю вам скорбную весть о самоубийстве Инджи-хатун и смерти Эдже Султан из-за пожара в доме ее родственницы — Рейны Дориа, которая также погибла.