Возвышение падших
Шрифт:
Осман не договорил и голос его стих на последних словах в какой-то нерешительности.
Нахмурив светлые брови, Севен крепче сжала пальцами его ладонь.
— Договаривай, Осман. Что со мной?
— Довольно с тебя потрясений за один день, — отрицательно покачал тот головой и в его серых глазах царило беспокойство. — Отдыхай, Севен.
Голубые глаза Султанши обратились к лекарше и непривычно блеснули легким негодованием.
— Что со мной, хатун? Говори.
Лекарша несмело покосилась на Османа и тот вынужденно кивнул, позволяя ей рассказать.
—
Растерянно выдохнув, Севен непонимающе взглянула на Османа, который озарился теплой улыбкой и с любовью поцеловал бледные и холодные руки жены.
Топ Капы. Гарем.
Придерживая подол длинного и, как всегда, черного простого платья, Хюмашах Султан медленно подошла к распахнутым дверям гарема, откуда доносились приглушенные женские голоса. Ее длинные русые волосы были собраны в незатейливую прическу и, обратив серые глаза к маленькой дочери Хафсе Султан, которую она держала за руку, Хюмашах степенно вошла в гарем.
Седовласая Фахрие-калфа, заметив госпожу, напряженно покосилась в сторону восседающей во главе стола надменной Шах Султан.
Когда наложницы поднялись и поприветствовали Султаншу, Шах перевела свои темно-карие глаза к вошедшей и мгновенно напряглась.
Селин-хатун и Эсен-хатун поднялись со своих, кланяясь госпоже, подошедшей к столику.
— Хафса, Фатьма — прогуляйтесь по гарему, — проговорила Хюмашах, улыбнувшись девочкам.
Те, радостно переглянувшись, будучи подругами, покорно удалились.
— Добро пожаловать, Хюмашах, — ухмыльнулась Шах Султан, разглядывая сестру. Обе разительно отличались друг от друга: скорбная простота и царственная роскошь. — Давно не видела тебя.
Хюмашах, взглянув на ту, не ответила на слащавую улыбку и лишь хмуро оглядела собравшихся. Селин и Эсен опустились на свои подушки, напряжено оглядывая Султанш.
На мгновение темно-карие глаза Шах Султан метнулись за спину сестры и коснулись вошедшей в гарем Зейнар-калфы, которая, поймав ее взгляд, напряженно сжалась.
Несколько дней назад госпожа явилась к ней и обвинила в том, что Зейнар предала ее, вписывая по приказу Гюльхан Султан ложные суммы в гаремные книги. Ползая в ногах Шах Султан, Зейнар выпросила прощение, но при каждом взоре госпожи калфа неосознанно дрожала от страха. Ей было известно, на что готова Шах Султан, если ее разозлить.
— Потеря Эдже Султан для нашей династии болезненна, не так ли? — тем временем продолжила Шах, обратившись обратно к хмурой Хюмашах. — Жаль, что вследствие этого события пришлось временно отложить твою свадьбу, Хюмашах. Ведь Феридун-паша уже на пути в столицу…
Мрачность поселилась в чертах Хюмашах Султан, подогреваемая довольными ухмылками Хюррем Султан и Эсен-хатун из-за слов их любимой матери и покровительницы.
Гевхерхан хмурится из-за откровенного ехидства матери, как и смущенная зарождающейся ссорой Айше.
— Ты права, Шах, — отозвалась русоволосая Хюмашах, позволив себе едва заметную ухмылку. — Признаюсь, мне тоже жаль, что из-за
Ответный удар вышел удачным, и Шах Султан надменно нахмурилась.
Айше Султан потупила взор темных глаз, когда вспомнила прощание ее матери с ее мужем, невольной свидетельницей которого она стала.
Эсен-хатун же с интересом наблюдала за перепалкой Султанш. Остальные женщины неловко молчали.
Единственной, кто оскорбился подобно самой управляющей, была Хюррем. И, надменно вскинув подбородок, юная Султанша поднялась со своей подушки под напряженными взглядами присутствующих и поравнялась с Хюмашах Султан.
— С чего бы моей Валиде расстраиваться, Султанша? Всем известно, что с Мустафой-пашой их, кроме договора о браке и моего младшего брата Абдулбаки, ничего не связывает. Этот брак был навязан покойному султану Мехмету именно вами ради собственного удовольствия и злорадства. Наверно, вас столь волнует личная жизнь моей Валиде, потому как собственной у вас нет.
Гордость засквозила в чертах Шах Султан, которая ехидно посмотрела на оскорбившуюся Хюмашах.
— Мне жаль, Хюррем, что Всевышний даровал тебе такую мать, — выдохнула Хюмашах, качая русоволосой головой. Внешне она оставалась невозмутимой, но негодование колотило ее изнутри. — Ты — правнучка великой Хюррем Султан, в честь которой и была названа. Но, к сожалению, кроме имени ты более на нее ни чем не похожа. Покойная Валиде Султан никогда бы не опустилась до подобных слов и никогда не была столь черствой и надменной, какой выросла ты под началом своей матери!
Гевхерхан насупилась, когда увидела, как вздрогнула от этих слов хрупкая и эмоциональная Айше.
Хюррем же оскорбленно вспыхнула, но ухмыльнулась, увидев, что ее Валиде поднялась с сидения и степенно приблизилась к ним. Рука ее коснулась руки дочери, оказывая поддержку.
— Довольно, Хюмашах! Я не позволю оскорблять ни меня, ни мою дочь. Лучше сейчас же покинь гарем и Топ Капы, пока здесь буря не разразилась.
— У тебя забыла спросить, когда и что мне делать. Ты, вероятно, полагаешь, что, став управляющей гарема, властна над всеми, не так ли? Знай, что я не из тех, кем ты в силах помыкать. Я — дочь Михримах Султан и, к твоему огорчению, сильно на нее похожа, а потому тебе стоит опасаться меня. Вспомни судьбу своей матери и Нурбану-хатун, которым вздумалось бросить ей вызов.
Вспыхнув от упоминания самого больного, казни матери, Шах возгорелась пламенным гневом.
Хюррем оскорбленно нахмурилась и, заметив в глазах матери скопившиеся слезы, выступила вперед нее и жестко взглянула в серые и ледяные глаза тети.
— Вы гордитесь тем, что похожи на Михримах Султан, которая всю свою жизнь была одержима властью и ради нее жертвовала семьей и даже жизнями других людей? — горячо воскликнула она. — Знайте, что ее мученическая смерть в болезни — наказание за ее грехи. И вам я желаю той же участи, раз вы так похожи на нее!