Возвышение падших
Шрифт:
— Сколько мне еще спрашивать… — устало, но грозно процедил он. — Как это произошло?!
— Нам это неизвестно, Повелитель, — ответила седовласая Фахрие-калфа, так как Фериде-калфа, стоящая рядом с ней, говорить была не в силах. Взгляд её не мог оторваться от любимой, но мёртвой госпожи.
Тяжело и громко вздохнув, Орхан обернулся к мрачной Эсен и прикоснулся к её бледному лицу, тем самым привлекая к себе внимание.
— Эсен, послушай. Приди в себя. Скажи, что ты видела. Если ты хочешь, чтобы убийцы моей сестры были найдены и казнены,
Не отпуская безвольной руки Шах Султан, она обернулась к нему лицом. В её серо-голубых глазах сквозило что-то, ему незнакомое. Растерянность, перемежающаяся с мрачной ненавистью.
— Я не знаю… — с трудом произнесла Эсен. — Принесли отвар и… госпожа выпила его, а после начала задыхаться.
— Кто принес этот отвар? — требовательно спросил Орхан.
— Кажется, Бурджу-хатун. Личная служанка Шах Султан.
Орхан обернулся и многозначительно посмотрел на Фахрие-калфу. Та, поклонившись, спешно вышла из опочивальни, дабы отыскать Бурджу-хатун. Проводив её долгим взглядом, султан снова повернулся к наложнице, что неистово дорожала. Орхан заключил растерянное и бледное лицо Эсен-хатун в свои тёплые ладони.
— Прекрати рыдания. Тебе нельзя так волноваться, Эсен. Подумай о нашем ребёнке.
Заплакав, она отчаянно обняла его за плечи, болезненно сжимая своими руками. Вздохнув, Орхан обхватил её руками в ответ. Его тёмно-карие глаза через её плечо хмуро коснулись мёртвой сестры. Разум отказывался принимать мысль о том, что его Шах Султан погибла, испив подложенный яд.
— Она умерла на моих руках, Орхан… — сквозь слёзы шептала Эсен ему в шею. Её горячий шёпот отзывался в его груди болью. — Умерла! Аллах милостивый…
Из внутренней комнаты покоев раздался надрывный детский плач, от которого все присутствующие испуганно вздрогнули. Казалось, только сейчас они вспомнили о том, что со смертью Шах Султан её маленькие сыновья остались совершенно одни.
— Фериде-калфа, позаботься о маленьких Султанзаде, — мрачно приказал Орхан, взглянув на бледную и растерянную женщину. — И возьми себя в руки, ведь ты хазнедар гарема.
Поклонившись, заплаканная Фериде-калфа скрылась за дверьми внутренней комнаты и вскоре детский плач затих.
— Что теперь будет, господин? — растерянно прошептала Эсен, слегка отпрянув от султана. — Я до сих пор поверить не могу в случившееся…
— Не знаю, Эсен, — покачал он черноволосой головой. — Не знаю…
Утро следующего дня.
Дворец санджак-бея в Манисе. Покои Шехзаде Сулеймана.
Проснувшись этим утром весьма поздно, ближе к полудню, Сулейман и Айсан, о чём-то разговаривая и смеясь, вдвоём завтракали в его светлых покоях, залитых бледными лучами осеннего солнца. Эти лучи, касаясь рыжих и чёрных волос, заставляли их сверкать золотыми искрами и тёмными отблесками.
Касаясь взглядом лучистых серо-зелёных глаз, чёрных волос и радостной улыбки, слыша заливистый смех и мягкое звучание голоса, Сулейман на мгновение забывал о болезненной тяжести
Их прервал вошедший в опочивальню Касим-ага, который сообщил о том, что Гюльхан Султан ожидает за дверьми.
Сулейман и Айсан напряжённо переглянулись через стол. Утро, бывшее весёлым и радостным, грозилось превратиться во что-то неприятное.
— Не переживай, — поднимаясь из-за стола, произнёс Сулейман. — Всё в порядке.
— Если мой обман раскроется, мне не стоит ждать чего-то хорошего, Шехзаде!
— Пора закончить этот нелепый конфликт меж вами, Айсан. Решим всё здесь и сейчас.
Айсан-хатун, радость и лёгкость на лице которой преобразовались в напряжение, поднялась следом за ним, и, опустив черноволосую голову, отошла в сторону.
Двери со скрипом распахнулись и, отчего-то ухмыляясь, в опочивальню вошла горделивая Гюльхан Султан. Её изумрудно-зелёное одеяние искрилось узорами золотой нити. Она смотрела на сдержанного сына, потому не обратила внимания на стоящую в стороне Айсан-хатун.
— Валиде, — целуя материнскую руку, проговорил Сулейман.
— Лев мой, — отозвалась та. — Я пришла, дабы закончить ссору меж нами. Тем более, ты, наконец, принял Хельгу-хатун, что я тебе отправляла.
Айсан-хатун, опустив серо-зелёные глаза, напряжённо поклонилась госпоже, когда та бросила на неё мимолётный взгляд. Синие глаза Гюльхан Султан потемнели подобно тому, как темнеет море в минуты приближающегося шторма. Ухмылка, до этого сиявшая на её лице, погасла.
Шехзаде Сулейман, увидев резкую перемену настроения в чертах матери, нахмурился.
— Что она здесь делает?! — негодующе процедила Гюльхан Султан, прожигая тяжёлым взглядом Айсан.
— Успокойтесь, Валиде… — проговорил Сулейман, но мать его даже не слышала.
— Как ты сюда попала, гадина? — угрожающе приблизившись к напряжённой наложнице, негодовала рыжеволосая госпожа. — Я же запретила тебе покидать гарем!
— Довольно! — раздался неожиданный грозный возглас.
Единовременно вздрогнув, Гюльхан Султан, позабывшая о своём негодовании, и Айсан-хатун обернулись к Шехзаде Сулейману.
— Немедленно прекратите так вести себя, Валиде, — твёрдо процедил он, и его синие глаза были полны раздражения. — Вы взъелись на Айсан-хатун из-за того, что я переселил её на этаж фавориток и не обсудил это решение с вами? Причём здесь эта наложница, если я так поступил?
Гюльхан Султан, тяжело дыша, надменно молчала.
— Вы устроили для неё в гареме опалу, но, как видите, Айсан смогла её преодолеть. Теперь она действительно является моей фавориткой, и я предупреждаю, что не позволю вам в гареме учинять несправедливые расправы. Отныне Айсан-хатун под моей защитой. Вам придется с этим смириться, как бы вы не желали ей навредить по неизвестным мне причинам.