Возвышение падших
Шрифт:
Хюррем Султан, даже не слыша этих слов, исступлённо рыдала в её плечо.
Топ Капы. Султанские покои.
Находясь в глубоко мрачном состоянии, Эсен-хатун стояла на залитой солнечным светом террасе. Положив руки поверх своего растущего живота, она нервно теребила подол своего траурного чёрного платья. Её серо-голубые глаза не отрывались от залива, видимого издалека.
Орхан, восседая на небольшом диване, меланхолично наблюдал за ней, изредка отводя взгляд куда-то в сторону.
— Как ты себя чувствуешь? —
— Не знаю, — безразлично отозвалась та, не отрывая глаз от дивного пейзажа.
Тяжело вздохнув, Орхан поднялся со своего дивана и, неспешно подойдя к Эсен, обнял её со спины, уткнувшись хмурым лицом в её длинные тёмные волосы.
— С тех пор, как я попала в гарем, то всегда была рядом с Султаншей, — выдохнула Эсен, положив руки поверх его рук. — Она оберегала меня. Единственная в гареме, кроме вас, относилась ко мне по-доброму. Весь мой мир, что я обрела в гареме — это вы, господин, и Шах Султан.
— Мы переживем это, Эсен, — отозвался Орхан, крепче обнимая её. — Главное, что ты рядом со мной.
Прокашлявшись, дабы привлечь к себе внимание, на солнечную террасу вошёл Альказ Бей. Он был мрачен и… напуган?
— Я давно посылал за тобой, Альказ, — обернувшись на него, проговорил Орхан. Он отпустил Эсен-хатун и слегка отошёл от неё. — Неужели ты не слышал, что случилось?
— Это я во всем виноват, господин, — сокрушённо покачав черноволосой головой, прошептал Альказ. — Я…
Эсен, услышав эти слова, нахмурилась и резко взглянула на Альказа Бея. Подойдя к султану, она напряжённо переглянулась с ним.
— О чём ты говоришь?
— По моей вине Айше Султан сделала это с собой… Клянусь Всевышним, я не желал этого, Повелитель.
— Что с Айше Султан? — помрачнев и насторожившись, спросил Орхан.
Альказ Бей напрягся, воздев свои чёрные глаза на облачённого в траурные одежды султана.
— Вы разве не об этом меня спрашивали?..
— Шах Султан была отравлена этой ночью и убита! — процедила Эсен-хатун, оскорблённая тем, что ему не было известно об этой трагедии.
Альказ Бей, услышав эти слова, ошеломлённо вздрогнул и виновато опустил взгляд.
— Примите мои соболезнования.
— Что всё-таки случилось с Айше Султан?
— Она… — нерешительно заговорил Альказ, чувствуя, как колотится сердце в его широкой груди. — Покончила с собой этой ночью.
Орхан и Эсен, единовременно ошеломлённо выдохнув, мрачно переглянулись между собой.
Спустя некоторое время…
Мечеть султана Мехмета III.
Наблюдая из башни за тем, как облачённый в траурные одежды султан Орхан и некоторые паши несут гроб Шах Султан по просторной площади, женщины были мрачны и молчаливы.
За ними следовали Альказ Бей и другие государственные деятели, несущие гроб Айше Султан.
Гевхерхан Султан,
Позади них, тайком проливая слёзы, стояла мрачная Эсен-хатун. Рядом с ней задумчивая Селин Султан, держащая за руку явно напуганную происходящим дочь Фатьму.
Фатьма Султан и Гюльрух Султан, как всегда, держась вместе, стояли в стороне — невозмутимые и сдержанные.
— Да покоятся они с миром, — произнесла Фатьма Султан, тем самым разрывая гнетущую тишину.
— Аминь, — отозвалась Селин Султан, так как остальные были не в силах говорить.
Дворец санджак-бея в Манисе. Комната Айсан-хатун.
В радостном предвкушении Айсан-хатун присела перед позолоченным сундуком, только что принесённым в её комнату. Открыв тяжёлую крышку, она довольно улыбнулась, разглядывая подарки Шехзаде Сулеймана.
Джихан-калфа, стоящая у дверей, с лёгкой снисходительной усмешкой наблюдала за ней.
— За хитрость тебе воздали сполна, хатун, — произнесла она, когда Айсан приложила драгоценное ожерелье из изумрудов к своей шее.
Не обратив внимания на слова калфы, Айсан поднялась с корточек и, подойдя к настенному зеркалу, довольно улыбнулась своему отражению.
— Госпожа мне не оставила иного пути, — возвращаясь к сундуку, ответила черноволосая наложница.
— Благодари Всевышнего за то, что она позволила тебе дышать после всего того, что ты сотворила. Не думай, что Гюльхан Султан забудет подобную дерзость.
— Я и не хочу этого, — смело произнесла Айсан, обратив серо-зелёные глаза к надменной калфе. — Пусть помнит. Помнит, что не одна она способна на хитрость и обман ради желаемого.
— Лучше помалкивай и радуйся своим подаркам, — жёстко ухмыльнулась в ответ Джихан-калфа. — Из гарема тебе, как и прежде, выходить запрещено.
— А если Шехзаде Сулейман пожелает увидеть меня? — с вызовом спросила Айсан, продолжая рассматривать подарки.
— Не пожелает. Золотого пути ты больше не увидишь, хатун. Госпожа об этом позаботилась. Отныне у твоих дверей стоят охранники, которые тебя из комнаты не выпустят.
Айсан-хатун отбросила рассматриваемую до этого атласную ткань обратно в сундук и, распрямившись, подошла к ухмыляющейся калфе. Взгляд её горел возмущением.
— Если Шехзаде Сулейман об этом узнает, то…
— Что ты все заладила? — раздражённо перебила её Джихан-калфа. — “Шехзаде Сулейман, Шехзаде Сулейман”. Ему и дела нет до тебя. К твоему сведению, сердце нашего господина давно кто-то похитил. Не на что тебе надеяться…
Ухмыльнувшись шире из-за растерянности наложницы, Джихан-калфа степенно покинула комнату, закрыв за собой двери. Послышался неясный скрежет.