Вредители
Шрифт:
Пластинка закончилась. Игла соскользнула с чёрного диска и в раструбе зашипело, как если бы где-то в недрах патефона проснулась голодная кобра.
12. В чащах юга жил бы цитрус? Да, но фальшивый экземпляр!
Юкио поднялся и прошмыгнул к патефону, обдав лицо холодком. Вернул иглу на начало пластинки, а когда началась музыка, сначала прислушался, наклонив голову, а потом вдруг принялся дирижировать. Он размахивал руками так страстно, что, казалось, ломаная музыка
Наконец, он успокоился. Пошёл обратно к прежнему месту. Только сейчас Кимитакэ заметил, что тот самый нелепый фонарь в форме Золотого Храма стоит на столе - и горит достаточно ровно.
Юкио бросил в рот сигарету, другой рукой схватил фонарь. Отработанным движением прикурил от Золотого Храма, а потом оттолкнул ногой раздвижные двери, что вели во мрак ночного сада.
Юкио поднял фонарь над головой и несколько раз закрыл и открыл его ладонью. Потом вернулся и сел, не переставая дымить сигаретой.
Кимитакэ впервые вспомнил, что он ещё не ужинал. Но не мог даже встать - музыка неумолимо давила на плечи, словно мешок, набитый камнями.
– Сейчас придёт ещё один человек,- сообщил Юкио.
– Он тоже будет меня проверить?
– Нет,- Юкио выпустил едкий дым,- Нужно поработать над её образованием.
В саду затрещали ветки и на пороге показалась подозрительная маленькая тень. Мгновение - и тень шагнула на свет, превратившись в девочку.
– Ёко-семпай???- только и смог выпалить Кимитакэ.
Ёко Атами бесшумно задвинула створки и комната снова стала походить на тесную коробку. Потом подошла ближе и подсела к столу, как раз напротив Юкио.
– Вот теперь все в сборе,- весела сообщила она.
– Она что, тоже состоит в Стальной Хризантеме?- осведомился Кимитакэ.
– Ты догадлив,- заметил Юкио.
– И какие же у неё сверхъестественные умения?
– Ты мог их не заметить, но не мог не испытать их на себе.
Кимитакэ покопался в памяти, но смог вспомнить только Леви. Человек взрослый и знающий - но его не пригласили. Видимо, его способности были недостаточны.
А может бы причина в том, что такие дела поручают только подросткам.
– Расскажи нам, что ты умеешь,- сказал Юкио.
– Немногое,- ответил Кимитакэ.
– Мы и хотим знать пределы твоего искусства.
– Мои способности невелики. А пределы искусства каллиграфии скрыты во мраки. Я и правда не знаю всех существ, которые я могу призывать. И тем более не знаю, приходят ли они из других мест, или рождаются прямо под кистью.
– А скажи, можно с помощью каллиграфии уничтожить, к примеру, штат Калифорния?
– Может быть и возможно,- ответил Кимитакэ,- но потребуется лист размером с половину Токио. А главное - зачем это нужно?
– Да так. пара идеек наметилась… Ты рассказывай, рассказывай, с самого начала.
– Мне придётся рисовать и показывать,- пояснил Кимитакэ
За ней последовала шестиугольная губернаторская чернильница из зелёного китайского мрамора. Чернила наполовину засохли, но их удалось разболтать.
– То, что я буду говорить, относится к глубочайшим корням нашей культуры,- начал Кимитакэ,- Иностранцы почти не могут её понять, да и сами японцы мало в таких вещах разбираются. Иногда даже может оказаться, что иностранный исследователь разбирается в этом лучше коренного японца. Но одно дело разбираться - а другое прикоснуться к корням.
Что касается европейцев - они, конечно, могут научиться красиво писать иероглифы, но понять этот фундамент далеко не способны. Их почему-то волнует Бог, как он создал этот мир и почему сделал это так плохо. Они даже моего дедушку по этому вопросу искушали. Якобы раз этот Бог нас всех сотворил, то его вмешательство совершенно необходимо, чтобы человек имел шанс на спасение.
А я на это могу возразить, что в записях “Кодзики” перечислено возникновение великого множество богов разной степени значимости - но нет ни слова о сотворении человека. Люди появляются на её страницах словно сами собой. Возможно, они тоже появились от какого-то божественного брака, просто боги, занятые устранениями безобразий, что учинил Сусаноо, не успели обратить своё внимание.
В этом уникальность нашего национального сознания. Люди страны Ямато подобны богам и не нуждаются, чтобы их спасали!
– Это,- заметил Юкио,- известно и мне. Только я пришёл к пониманию через практику.
– Что до европейцев,- продолжил юный каллиграф,- то они уже вторую тысячу лет не могут перебраться через проблему Бога, который наделил весь мир смыслом, но не сказал каким.
Для наглядности это можно изобразить в виде картины.
Ехал трамвай, далеко-далеко. В конце концов пассажирам стало скучно и они начали спорить:
одни говорят, что выпустить их может только водитель
другие – что водитель может только поворачивать, трамвай двигается за счёт мотора, а дверей не бывает,
третьи – что водитель есть, но найти его нельзя,
четвёртые – что весь трамвай это и есть один огромный мотор,
пятые – что пассажиры тоже часть мотора,
шестые – что при движении по замкнутому маршруту водитель не нужен, а достаточно мотора,
седьмые – что мотор только толкнул трамвай, а дальше он своим ходом,
восьмые – что если ездить по кругу, то и мотор не нужен, достаточно инерции,
девятые – что раз никто ни разу не был за пределами трамвая, то нет смысла делить мир на трамвай и нетрамвай