Времена года
Шрифт:
— Что-нибудь случилось? — спросил Матэ, остановившись.
— Ничего, — недовольно буркнул незнакомец, подняв голову. — Вот решил отдохнуть немного.
Лунный свет, пробившись сквозь тучи, осветил долину призрачным светом.
— Часы у вас есть? — спросил мужчина.
— Нет, но я примерно знаю, который сейчас час.
— Примерно и я знаю.
Глядя на перевязанную руку незнакомца, Матэ спросил:
— Руку где поранили?
— Ночью топором нечаянно тяпнул. Клин хотел вырубить.
— Тогда почему же с такой рукой домой не идете? — невольно вздрогнув, поинтересовался Матэ.
—
— Что же, у вас здесь нет никого из друзей, у кого можно было бы переночевать?
Незнакомец молчал.
— Хоть бы костер разожгли, — посоветовал Матэ, присев на корточки рядом с незнакомцем. — Скоро роса упадет на землю, замерзнете. Еще простудитесь.
— Оставьте меня в покое! — с раздражением произнес незнакомец и отвернулся от Матэ.
«Должно быть, собачья жизнь у этого человека, — сочувственно подумал Матэ, — если он с разрубленной рукой вынужден ночью спать под открытым небом».
Попрощавшись с незнакомцем, Матэ направился в поселок. От возвышенного настроения, в котором он только что находился, не осталось и следа, напротив, в душе росло какое-то беспокойство.
Чтобы не разбудить мать и сестер, Матэ осторожно нажал на ручку двери и вошел в кухню. Но мать еще не спала. Она сидела в темноте у печки.
Работа в шахте в те годы была тяжелой, а в забоях с тонкими пластами угля прямо-таки адской. Питались шахтеры плохо: продуктов было мало, и потому часто пили воду из фляжки, висевшей у каждого на поясе.
Рабочая смена после свидания с Флорой показалась Матэ нескончаемо длинной. Есть в шахте садились, строго соблюдая ранги: бригадир забойщиков садился на ящик с инструментами, сбоку от него забойщики, подальше их помощники, за ними — откатчики, а позади них — грузчики.
Матэ сел среди забойщиков. Достав хлеб, намазанный смальцем, он начал есть. Иногда его о чем-то спрашивали, он неохотно отвечал, думая о том, что, будь здесь Крюгер, все выглядело бы совершенно по-другому. Было грустно и оттого, что Флора утром уехала к отцу. А без нее, казалось, осиротела вся долина. Моментами Матэ охватывала ревность: «А может, ребята вовсе и не врали про нее?»
Придя домой после смены, Матэ уселся в маленьком дворике, прислонившись спиной к бочке с водой, и погрузился в свои невеселые мысли. Мать еще раз спросила, где он шатался ночью, но Матэ и на этот раз ничего не ответил ей, считая, что она все равно не поймет его. А если он расскажет ей о своих планах, то она и вовсе расплачется, хотя что плохого в том, что он хочет помочь женщине, которую полюбил. Подумав, Матэ решил немедленно разыскать Крюгера и поговорить с ним о Флоре.
Открытое партийное собрание уже началось, когда Матэ подошел к зданию, все стены которого были заклеены политическими лозунгами, написанными крупными буквами, а на крыше красовалась красная пятиконечная звезда. Матэ остановился во дворе в тени каштанов, расстегнул рубашку и обмахнулся, чтобы хоть немного прохладиться, потом через запасной выход вошел в длинное помещение с низким потолком, похожее на склад. Два раза в неделю здесь демонстрировали кинофильмы. Народу собралось много. Все стояли, и только на лавках у стены сидели несколько пожилых шахтеров. Матэ протиснулся к будке киномеханика, прислонился
Впереди, за столом, накрытым кумачом, стоял Крюгер. Справа и слева от него сидели шахтеры с серьезными лицами. Крюгер говорил с большим воодушевлением, и слушавшие его люди время от времени громкими восклицаниями поддерживали его. Иногда он замолкал, но потом продолжал говорить. И хотя в его речи было довольно много лозунгов, она давала ясное представление о действительном положении в стране и производила на слушателей внушительное впечатление. В голосе Крюгера звучала такая абсолютная убежденность в правоте своего дела, что он буквально зачаровал слушателей. Каждое слово, каждую фразу он произносил с душой, а его слегка хрипловатый голос только придавал этим словам большую силу, и люди верили ему.
Пока Крюгер поносил служителей культа, Матэ улыбался про себя, пытаясь представить прежнего Крюгера, но в голову, как назло, лезла всякая чепуха. Он видел его странным мальчишкой, постоянно носившимся по лесу с игрушечной винтовкой в руках. Вот вдали мелькнул его спортивный костюм, кажется, что и в детстве на нем был тот же самый костюм бледно-синего цвета. А как радостно он кричал во время футбольного матча, когда Матэ получал мяч с хорошей подачи! Матэ любил Крюгера, как старшего брата. Любил за откровение, за нетерпеливость, за страстные порывы и за то, что на него всегда и во всем можно положиться.
Крюгер вытер лицо и продолжал:
— Ну, а что мы прочли, например, во вчерашнем номере газеты «Фюгетлен нен»? — Он сердито сверкнул глазами. — Там мы читаем, товарищи, что у нашего сельского населения имеются свои серьезные заботы. И самая большая из них заключается в том, что они, мол, в долг едят белый хлеб. О бедняги!.. И эта газета дальше осмеливается писать, что те, кто завидует селянам, могут испробовать их положение на собственной шкуре!..
Со скамьи, стоявшей впереди у стены, вскочил какой-то худой мужчина и, смешно размахивая руками, закричал:
— Крестьяне и сейчас жрут белый хлеб! И свиней забивают! А нам и кукурузного хлеба досыта не дают!
В зале началась суматоха, все начали что-то выкрикивать, размахивая кулаками.
— Но мы-то с вами хорошо знаем, что не в каждом крестьянском доме едят белый хлеб! — стараясь перекричать шум, выкрикнул Крюгер. — И в долг им никто ничего не дает! На селе человек, можно сказать, начинается с мелкого хозяина. А у тех, кто только сейчас получил надел земли, черного хлеба и того на столе нет. Их главная забота заключается в том, чтобы раздобыть у богатеев посевного материала да тягло выпросить, без чего не обработаешь и клочка земли и окончательно разоришься!
Худой мужчина повернулся лицом к слушателям в зале и, подняв вверх костлявые руки, сжатые в кулаки, словно посылая кому-то проклятие, что-то сказал, но, что именно, Матэ за шумом не расслышал, а лишь увидел, как из-за стола снова поднялся Крюгер и потряс в воздухе газетой.
— В этой газете, товарищи, есть еще одно предложение, которое нам, шахтерам, особенно не нравится! — выкрикнул секретарь, когда шум несколько утих. — А пишут в ней вот что: «...Если шахтеры, точильщики, разные неучи и цыгане при нужде могут овладеть крестьянскими профессиями, то интеллигентный человек может достичь этого в более короткий срок...».