Времена и люди
Шрифт:
Они вышли из больницы, и Сребра, будто и не было размолвки, взяла его под руку, доверчиво прижавшись к плечу. Как похожа она на бай Тишо своей отходчивостью!
— Вот видишь, папа обрадовался.
Он тоже заметил, но самому неудобно было об этом сказать.
Они пошли в город и долго обходили магазины на центральной улице. Сребра не пропускала ни одной витрины: смотри-ка, это тебе подойдет, и это можно купить… Ой, а вот эта спортивная куртка прямо на тебя, у тебя плечи широкие, будет сидеть как влитая. Все ее привлекало, все ей нравилось, дай ей волю, закупила бы все
А его уже тяготило это бессмысленное хождение. К тому же начал тревожиться о возвращении. На Югне вечером два рейса — в шесть и в одиннадцать. Если ехать шестичасовым, то пора двигаться к автовокзалу. А она будто и знать ничего не хочет — тащит от одной витрины к другой. Он все же сумел отвлечь ее внимание на минутку, и она выбрала первый рейс. Но пока разглядывали разную мелочь в комиссионном магазине, время ушло, и волей-неволей пришлось оставаться до одиннадцатичасового. Теперь торопиться было уже ни к чему, и он предложил поужинать в ближайшем ресторане. Сребра сначала посмотрела на него удивленно, потом спросила, нет ли в городе ресторана получше, с оркестром, с певицей, и сама же вспомнила о ресторане в Доме охотника.
Крутая лестница с сотнями ступенек повела их вверх по холму, возвышающемуся над городом. Лестница эта появилась недавно, когда на месте непритязательной корчмы «Балкантурист» построил отель с рестораном. Поднимаясь по лестнице, Сребра смущенно призналась, что впервые в жизни идет в ресторан с молодым человеком и хотела бы запомнить этот вечер навсегда.
Им принесли ужин; ели, разговаривали, а Сребра все поглядывала в соседний зал, откуда доносились звуки музыки. Он понимал, что ей хочется потанцевать, но стеснялся пригласить, потому что танцы были новомодные, а он и в старых-то не был силен. И уж совсем стеснение сковало его, когда она сама намекнула о том, что ждет его приглашения.
Он беспомощно оглянулся, ища спасения, и оно явилось: Симо Голубов и Виктория усаживались за столик недалеко от них.
Он поманил официанта, расплатился и прошептал ей на ухо, что они должны немедленно уйти. В гардеробе она взглядом спросила его: «Почему? Ведь еще есть время…»
— Разве ты не видела? Симо Голубов и Виктория.
— Ну и что?
Он начал объяснять, что Виктория — бывшая жена его брата и ему неприятно видеть ее с Голубовым, промолчав о том, что сам когда-то побывал с Викторией в этом самом ресторане.
— А-а… — неопределенно протянула Сребра и предложила погулять по сохранившемуся здесь островку леса.
Асфальтированная аллея, вьющаяся по холму, вела их все выше и выше. Вершина холма уже не просматривалась в темноте, и создавалось впечатление, что они поднимаются прямо в небо, что звезды — вот они, рукой подать. Посмотришь вниз, на город, а там — второе небо, такое же черное и тоже усыпанное бессчетными звездами: белыми, желтыми, синими.
Под фонарями, разбросанными по лесу на первый взгляд беспорядочно, ни души. Он прислонился спиной к дереву, чтобы дать отдохнуть ноге, а Сребра, словно ждала этой минуты, прижалась к нему и спрятала лицо под воротник его плаща. Лицо было холодное, как лед.
— Ты замерзла.
— Да.
— Тогда пойдем.
— Хочется
Они стали спускаться по той же аллее, еще не решив, куда бы пойти погреться, потому что до отхода автобуса оставалось целых полтора часа. «Нет, нет, — воспротивилась она, видя, что он сворачивает на дорожку к ресторану. — Ведь поужинали, да и оркестра не слышно… Лучше пойдем к тете, она отсюда совсем недалеко живет…» Удобно ли, подумал он, и не скажет ли Сребра потом когда-нибудь: что за мужчина, который не может позаботиться о девушке? Но она стояла на своем: пошли! И ключ от дома у нее есть. Погреются у электрического камина, к тому же до автовокзала оттуда недалеко.
Они поднялись на второй этаж, в ту комнату, которую она когда-то занимала. Сребра включила камин и пошла поздороваться с тетей. Вернувшись, с порога радостно воскликнула:
— Как тепло! Ну что я тебе говорила!
Она упала навзничь на кушетку, не раздеваясь, не разувшись, и протянула ноги к теплу. Филипп присел рядом, снял с нее туфли. Ступни совсем закоченели. Сначала нерешительно, робко, потом все смелее он стал растирать их. Приподнявшись на локте, Сребра доверчиво следила за движениями его рук.
— Сейчас начнут отходить, больно будет… Что ж ты раньше не сказала?
— Было так хорошо, что я ничего не чувствовала.
Где-то скрипнула дверь, в прихожей раздались шаги, и он метнулся на стул. «Сребра, деточка, — послышался голос хозяйки, — я лягу, а ты, если решишь ехать, запри входную дверь на ключ».
Он опустился на колени у ее ног и снова принялся растирать ступни. К потеплевшим пальцам уже вернулся их обычный цвет. В какой-то миг его взгляд упал на ее колени, нежные, округлые, как яблоки, и его внезапно охватило волнение, подобное тому, которое он испытал однажды в том же ресторане, поднимая зонтик Виктории.
Он где-то прочел, что сильный взрыв чувства никогда не повторяется, а если и приходит это чувство вновь, то лишь как тень первого. Лучше, если б было не так. Ведь человек может обмануться, зачем же ему помнить всю жизнь о своем заблуждении, почему ошибочное чувство должно быть сильнейшим?
Сребра ему ближе и дороже любой другой. Да и была ли другая-то?
Их глаза встретились.
— Уже лучше.
— Когда ногам тепло, то тепло и всему телу.
А сказать хотелось не то. Совсем, совсем не то. Он поднялся с пола, сел рядом с ней на кушетку, показалось, что так легче будет найти нужные слова, решиться выговорить их, самому их услышать, а потом…
Но она, как всегда, опередила его и на этот раз первой приняла решение… протянула к нему руки и прошептала:
— Иди ко мне…
Он склонился к ней медленно, робко.
…Когда они взглянули на часы, до одиннадцати оставалось совсем немного. Быстро накинули плащи и со смехом помчались по пустой улице. Из-под навеса автовокзала протянулись два луча, и они прямо через сквер бросились на дорогу, чтобы успеть проголосовать автобусу.
На другой день, уже к концу рабочего дня, Сребра, оглянувшись, не подсматривает ли кто за ними, поманила его в сторону, за угол теплицы.