Время красного дракона
Шрифт:
В этот момент деревянный Трубочист зашевелился, спрыгнул мягко с комода на плетеный тряпичный коврик. Он подошел к окну, взобрался на табурет и открыл створки.
— А Вера спит? — спросил кто-то за окном знакомым голосом с высоты ночного неба.
— Спит, без задних ног, — хохотнул деревянный Трубочист.
Верочка глянула через прищур в звездное небо, благо — кровать ее находилась супротив окна. А в небе при лунном свете плавало, приближалось медленно корыто, в котором сидели Фроська и живой Трубочист.
— Проверь, спит
— Я же сказал, что дрыхнет, — пристукнул деревянный Трубочист тросточкой о подоконник.
— Я не уверена, — сомневалась Фроська.
— А я уверен!
— Деревянные всегда уверены! — усмехнулся живой Трубочист.
— Перестаньте насмехаться, не унижайте моего достоинства! — обиделась кукла.
— Извиняюсь, прости меня, Малыш, — примирительно произнес большой Трубочист.
— Не ссорьтесь по пустякам, — попросила двух Трубочистов Фроська Меркульева.
Корыто приблизилось к открытому окну, опустилось, видимо, на завалинку. Живой Трубочист и Фроська залезли через окно в горницу.
— Могли бы вообще-то зайти, как порядочные люди, через дверь. Я бы открыл, встретил вас поклоном, хлебом и солью, — ворчал деревянный Трубочист.
— К чему нам этикет? Мы люди свои, близкие. И половицы в сенях скрипят.
— Где ты так долго пропадал? — поинтересовался деревянный Малыш.
— Я был в Москве.
— Ты вернулся с Лениным?
— Нет, его арестовали, отправили в Челябинск по делу банды. Он же был дружен с Эсером, укрывал его.
— Почему ты не вызволил его, не помог ему?
— Нельзя, такова уж его звездная судьба. Мы все вершим, что нам предпишут звезды. Да, да, Малыш! А ты вот, негодник, нарушаешь законы Вселенной. И за это заслужил встрепку.
— Я ничего не нарушаю, — начал оправдываться деревянный Трубочист.
— Не лги, Малыш. Какое ты имел право ударить молнией Шмеля?
— Но он негодяй.
— Если мы будем бить молниями каждого негодяя, вся земля покроется трупами.
— А закон возмездия? Разве он уже не действует?
— По закону возмездия подлец пострадает во втором или третьем колене своего рода. Молния проклятия настигнет негодяя без твоей помощи, Малыш. Радиация презрения и проклятия действеннее твоих ударов.
Фроська подошла к детской кроватке, взяла спящую Дуняшу, поцеловала ее. Дуня проснулась, обняла Фроську, замурлыкала.
— Мать не обижает? — спросила шепотом Фроська Дуняшу, кивнув на спящую Верочку.
— Мама не бижаеть, мама холосая, — вздохнула Дуняша.
По Верочке Телегиной озноб промурашил, она чуть было не вскрикнула от счастья, с трудом удержалась. Очень уж не хотелось разрушать то, что происходит. Большой Трубочист разговаривал с Малышом:
— Как тут Вера?
— Верочка — дура.
— Почему она дура, Малыш?
— От рожденья.
— А поконкретнее не можешь выразить? Или твоя деревянная голова на сие не способна?
— Опять насмешки? Это просто возмутительно. Сотни людей носят на плечах
— Я с этим согласен, Малыш. С твоей деревянной головой вполне можно стать секретарем горкома и даже обкома партии. Можно взять и повыше: многие члены ЦК и Политбюро гораздо глупее тебя. Но ведь они идеологические инвалиды, людишки ничтожные и преступные. И не о них мы рассуждаем. Я спрашиваю тебя: почему Верочка, по-твоему, дура?
— Она запускала в дом Шмеля. А Шмель охотится за казачьей казной. И на Верочку зарится.
— Почему же ты, Малыш, не отвел в сторону этого мутантика?
— Я кое-что предпринял: внушил ему идейку — сочинить донос на самого себя, пойти в тюрьму добровольно. А энергию молний я экономлю.
— Прекрасно, Малыш. Ты оправдал наше доверие.
— Не совсем, но стараюсь. Кстати, поставьте мне в голову новые батареи питания. Конденсаторы основательно разрядились. И проверьте соленоиды.
— Сам учись, Малыш. Производи подзарядку от обычной электросети. Или лови в грозу молнии.
— Страшно ведь, боюсь.
— Не бойся, Малыш. Привыкай к полной самостоятельности.
— Вы бросаете меня? Улетаете на звезду Танаит?
— Да, Малыш. Но не скоро, годика через полтора. Мы с тобой еще увидимся, и не один раз.
— Я не смогу жить без вас.
— У тебя есть Вера.
— И главное — Дуняша! — добавила Фроська Меркульева. — Ты должен быть охранителем, домовым этой семьи. Как они тут живут?
— Плохо они живут. Нет у них денег. А Большой Трубочист не научил меня печатать деньги.
Трубочист извлек из кармана пиджака пачку денег, положил ее под подушку в детскую кроватку:
— Дуня, передай утром деньги маме.
— Сколько там? — поинтересовался Малыш.
— Четыре тысячи, — подсказала Фрося.
— А можно мне украсть на мороженое рублей пять? — жалобно посмотрел деревянный Малыш на Фросю.
Большой Трубочист покачал головой сокрушенно:
— Зря мы тебя запрограммировали с человеческими слабостями.
Фрося не согласилась:
— Ежли ребенок стащит пятерку на мороженое — вовсе не значит, что из него вырастет преступник. И он, Малыш, не запрограммирован, а заколдован.
— Для тебя, Фрося, заколдован, а для меня — запрограммирован.
— Мабуть, и мое летающее корыто запрограммировано? Дак в нем же нет и в помине твоих диодов, триодов, соленоидов.
Трубочист поднял руки:
— Сдаюсь! Твое корыто действительно заколдовано. Я до сих пор не могу объяснить, почему оно у тебя не подчиняется законам всемирного тяготения. Колдовство ведь существует только на вашей планете. Возможно, в этом отношении вы на одну ступень выше космической цивилизации.
За окном мелькнул белый призрак, какая-то молодица с распущенными волосами, в белом платье.