Время красного дракона
Шрифт:
— Кто это? — насторожилась Фроська.
Трубочист выглянул в окно:
— Это бродит неприкаянная душа Мариши.
— А она корыто мое не сопрет? — взяла со стола Фроська морковку, откусила, захрумкала.
— Нет, Фрося. Она ищет кладбище.
Верочка Телегина не могла понять, что происходит. Если Фрося жива, значит, она просто сбежала из концлагеря, скрывается. Если она умерла, явилась призраком, то почему же она хрумкает взятой со стола морковкой? Неужели привидения употребляют в пищу морковь? И Фрося
— Хошь? Грызи — сладкая, сочная.
Верочка подумала:
— Что произойдет, если я встану с постели? Испугаются они или нет? Почему они не желают поговорить со мной?
Она совсем расстроилась, чуть не расплакалась. И все-таки ей было интересно наблюдать за гостями, проникшими в горницу через окно. Фроська поставила Дуняшу на стол, зажгла свечу:
— Держи, стой тихо и слушай. Мы свершим обряд посвящения в колдуньи.
— Мы тебя, Дуня, запрограммируем, — поправил свою шляпу-цилиндр Трубочист.
Деревянный Малыш зажег еще три свечи: для Фроськи, Трубочиста и себя. Они ходили вокруг стола с горящими свечами, пританцовывая, приговаривая: «Егда в небе горели две красных луны, озарились прозрением мы, колдуны. Не потребно ни злата нам, ни серебра. Мы, колдуны, рождены для добра. Мы знаки читаем и в небе, и в бездне. Мы ведаем тайны и лечим болезни. Дай нам, Горыныч, и хлеба и дым, знак разреши передать молодым. Три молнии злыдню, три ветра в огонь. Воду живую ведунье в ладонь. Дай нам для спасу цветок-одолень, спрячь за горами бедующий день. Дай в синюю пятницу белую соль, бабушку Веду увидеть позволь!»
И хотя никакой бабушки Веды не было, они кланялись:
— Бабушке Веде низкий поклон!
Дуняша повторяла за Фроськой:
— Бабушка Веда, ведьма-ведунья, я тоже колдунья, я тоже колдунья!
Фроська протянула Дуняше на ладони черный камушек величиной с печень или сердце молодого петуха. На черном камушке виднелся прожилками от природы — белый крестик.
— Храни камушек, Дуня. Он волшебный, колдовской. Называется он «Ермошкин камушек».
Деревянный Малыш разъяснил Дуняше:
— Камушек золотые клады находит, родники целебные, от злых оборотней оберегает, позволяет видеть невидимое. С этим камушком ты можешь стать сама невидимкой, перелететь в другое царство.
Трубочиста явно не устраивала интерпретация такого уровня:
— Дуняша, это не просто камушек, это биоволновой детектор, связанный с планетой Танаит. С этим камушком ты сможешь перемещаться во времени и пространстве.
Фроська отстранила Трубочиста:
— Не забивай девчонке голову. Она не поймет этого. Дуня, миленькая, ты теперь — колдунья!
— Я Дуня-колдунья! Я Дуня-колдунья! — заприплясывала Дуняша на столе, глядя на пламя своей свечи, сжимая в ручонке
Фроська прошептала:
— С этим камушком, Дуняша, ты могутна летать в корыте.
— И даже на обыкновенном венике, — не удержался от юмора Трубочист.
— Хочу летать в колыте! — дунула и погасила свечу Дуняша.
Верочка Телегина забеспокоилась:
— Что еще за глупости? Ребенок может выпасть из корыта. Неужели эти фокусники разрешат маленькой Дуне летать в корыте? Нет, я встану и закричу. Я буду протестовать. Надо прекратить это безобразие!
Вера попыталась встать, но не смогла и пошевельнуться. Она хотела закричать, но голоса не было. Полный паралич и бессилие. Деревянный Малыш подошел к ней, стукнул ее легонько по голове тросточкой:
— Спи, не трепыхайся и не подглядывай.
Но Вера не подчинилась деревянной кукле, продолжала смотреть через прищур на происходящее безумие. Фроська поставила горящую свечу на комод, хлопнула в ладоши:
— Бабушка Веда, вот моя мета!
В раскрытое окно медленно вплыло корыто. Прокричала ночная птица. За окном в саду замелькали светлячки. Корыто прилегло на стол перед ликующей Дуняшей. Фроська злодействовала:
— Садись, полетай, Дуня. Да высоко не упорхни. Сделай два-три круга для пробы. И не вывались, держись крепче.
Дуняша села в корыто, лизнула черный камушек с белым крестиком:
— Вот моя мета, бабушка Веда! Я тоже ведунья, я Дуня-колдунья!
Корыто с Дуняшей выплыло в окошко, поднялось над ветвистым тополем, закружилось плавно под луной в ночном небе. Когда Дуня хлопала по деревянному борту корыта ладошкой, оно убыстряло ход, лихо разворачивалось. Верочка холодела от ужаса. Разобьется же ребенок!
— Ну, хватит, возвертайся! — потребовала Фроська.
— Хи-хи-хи! — показала Дуняша кукиш.
— Я тебе обдеру вичкой задницу, — пригрозила Фроська.
Непослушница улетела за облако, спряталась.
— Пусть порезвится, — улыбнулся Трубочист.
Фроська отошла от окна, принесла с кухни примус, поставила на огонь сковородку.
— Малыш, сходи в огород, поймай лягушку, — распорядилась она.
Деревянный Малыш явно перенимал дурные манеры гостей. Он борзо выпрыгнул через окно и вскоре вернулся с лягушкой, доложил:
— Я выпотрошил ее, вымыл. И укропу принес, лучку зеленого, чесночку.
Фроська бросила лягушку на сковородку, начала накрывать стол, принесла с кухни тарелки, вилки, ножи. Малыш плеснул на сковородку постного масла, перевернул скворчащий деликатес, посыпал его мелко нарезанным луком и укропом.
— Малыш, я уступаю свою порцию тебе, — отошел от стола Трубочист.
— Напрасно, это очень вкусно. И без лягушатины не постичь колдовства, чародейства.
— Хорошо, я съем одну лапку, — поморщился брезгливо Трубочист.