Время от времени

Локк Джон

Делалось это так: жертву привязывали к двум веревкам, пропущенным под кораблем; одну привязывали к запястьям, а вторую обматывали вокруг лодыжек. Потом его швыряли за борт. А поскольку киль был покрыт острыми ракушками – «морскими желудями» – те пластами снимали с наказанного моряка кожу. В соленой воде, это было болезненнее, чем можно себе представить. Оставшегося в живых после такого «купания» могли подвергнуть второй прогулке, если проступок того заслуживал.

«Голубой лагуной» владел и заправлял крупный, издерганный мужчина,

известный, как Одноглазый Чарли Файн, заработавший свое прозвище после того, как поставил в покере собственный глаз на стрит со старшей десяткой против пирата по имени Джинхаус Джим. У Джима в тот раз был фул хаус – шестерки вкупе с одноглазыми валетами.

Чарли принадлежал кусок безымянного борделя рядом с «Голубой лагуной». Он выигрывал больше всего от хмельной щедрости Пима и давным-давно смекнул, что когда «Крепость» находится в городе, ради блага бизнеса нужно выдергивать Дарлу из боевых рядов на роль подавальщицы мистера Пима до самого закрытия заведения. Мало-помалу это стало традицией, освященной временем, и квартермейстер удивился, увидев перед собой другую официантку.

– Дарлы нет, – заявила она.

– Нет? Как это нет? Куда она подевалась? – удивился старый моряк.

– Померла. Хотите выпить? – предложила ему женщина.

Моргнув пару раз, Пим замотал головой, словно хотел утрясти в ней эти слова:

– Ты хочешь мне сказать, что Дарла померла?

– Мертвее кирпича, да, сэр.

Квартермейстер наклонил голову, словно весь мир встал наперекосяк, и это помогло бы ему лучше видеть. Он откашлялся и сглотнул. Чушь какая-то. Два месяца назад его подруга лучилась здоровьем, была полна жизни… Он заставил голос повиноваться себе:

– Чего с нею стряслось?

– Кишечная колика.

Вот так ни с того, ни с сего слепая кишка лопнула и прикончила ее, а Пиму не выпало даже шанса попрощаться! Он всегда думал, что когда-нибудь бросит пиратство и сделает из нее честную женщину. А теперь…

– Сэр? – позвала его подавальщица.

Пират поднял на нее глаза.

– Я знаю, что Дарлы нет, но я могу занять ее место, – улыбнулась женщина.

Рассудок Пима словно бы поплыл. Он едва разбирал слова.

– Занять ее место? – переспросил он, почти ничего не соображая.

– Я могу прислуживать вам, пока вы не выпьете свое, а потом, если хотите, подымуся с вами наверх, как раньше Дарла.

Но квартермейстер промолчал, все пытаясь уяснить масштабы своей утраты. Дарла, единственная женщина на земле, которой было небезразлично, что с ним будет… Он попытался вообразить себе жизнь без Дарлы в ней. Но женщина, стоявшая перед ним, что-то сказала, что он не совсем ухватил. Моряк попытался сосредоточиться.

– Извини, – пробормотал он. – Ты чего?

– Я хорошая проститутка, сэр.

– О…

– Мистер Файн выбрал меня лично, потому как у меня нетуть жалоб. А ежели вам угодно, я останусь в вашей постели всю ночь, в аккурат как Дарла.

Пим еще долго смотрел в пустоту,

прежде чем наконец испустить тяжеленный горестный вздох. Потом он снова заговорил:

– Как тебя зовут?

– Грейс, сэр.

– Ты знала Дарлу?

– Как знала?

– То бишь вы были подругами?

Этот вопрос озадачил женщину:

– Нам тут особо не выпадает заводить друзей, сэр. А еще и соперничество за полсоверена и выше… Но Дарла, ну, была приятная, никогда ничего не кравши, чего бы я знала.

Квартермейстер неспешно кивнул:

– Грейс!

– Да, сэр?

– Желтый ром.

– Ладно.

– И побольше.

– Спасибо, сэр.

Глава 8

Два часа пьянства ничуть не умерили горе Пима. Он отмахнулся от предложения Грейс посидеть с ним, пока он пьет, и Чарли Файн подошел к его столу, чтобы выразить свое соболезнование. Но в конце моряк закрыл глаза руками, опустил голову на стол и расплакался, как младенец. Когда Мартин и Робертс вошли в бар и увидели своего исполинского друга рыдающим взахлеб, они удрали из заведения, будто преследуемые духами. Чарли Файн велел Грейс отвести Пима наверх, после чего принялся разгонять остальных посетителей.

Неохотно подойдя к рыжеволосому великану, Грейс похлопала его по спине. Спустив сорочку с одного плеча, она продемонстрировала подходящий размер и гладкость своей груди, потеревшись ею о невероятно волосатое лицо Пима. Подняв голову, он поднес ее грудь к губам.

– Пойдемте сейчас со мной наверх, сэр, – ласково сказала женщина.

Нижняя губа квартермейстера задрожала. Казалось, он вот-вот снова зальется слезами, но в последний момент моряк все-таки отодвинул стул и поднялся на ноги. Поспешно запихнув груди обратно в блузу, Грейс взяла его за руку и повела по лестнице.

Комната наверху принадлежала Дарле, когда Пим бывал в городе, и все здесь напоминало ему о ней. И несмотря на то что Грейс сбросила с себя одежды за рекордное время, а также на тот факт, что большинство мужчин сочли бы ее тело намного соблазнительнее тела Дарлы, Пиму не было до нее никакого дела.

– Коли позволите, я сейчас раздену вас, сэр, – предложила женщина.

– Не могу. Извини, – помотал головой моряк.

– Пожалуйста, сэр.

– А тебе не насрать?

– Чарли побьет меня, ежели я оставлю вас неудовлетворенным.

Сдвинув брови, Пим покачал головой. Это скверное житье. Скверное для Грейс, скверным оно было и для Дарлы. Квартермейстер задумался, бил ли Чарли Файн Дарлу. Знай он наверняка, порешил бы Чарли голыми руками. Но он не хотел этого знать. Тем паче что теперь сие уже не важно. Сунув свою ручищу в карман, Пим шарил в нем, покуда не выудил соверен и пять гиней. Он отдал их стоящей перед ним обнаженной женщине и увидел, как глаза ее широко распахнулись.

– Соверен для Чарли Файна. А пять гиней оставь себе, – сказал ей моряк.