Время Рыцарей

Светлана Алимова

– Потерял одну вещь. Я не нарочно, но Льюис дико взбесился! Так и не простил меня до сих пор.

Агата не стала спорить, хотя заявление показалось ей очень странным. Мягкий, добрый господин Льюис – и вдруг взбесился? Да как такое возможно? Он даже на Бломфилда не рассердился, хотя Агате хотелось пристукнуть мерзавца.

– Ничего, я всегда на твоей стороне. Слушай, а что у него за ключ на шее? От чего он?

– Ключ? Я не видел у него никакого ключа.

– Я видела.

Сольвейн пожал плечами.

– Льюис редко что-то запирает. Он чувствует

себя здесь в безопасности. Это же его замок. Кто посмеет что-то у него украсть?

– Бломфилд, – проворчала Агата, чувствуя, как разгорается ее любопытство.

Сокровищницу никто не охранял, и попасть в нее мог любой. Свою спальню и кабинет господин Льюис тоже не запирал, и Агата не припоминала ни одной закрытой комнаты, кроме личных покоев Воронов.

Так что же скрывал Великий Ворон от своих верных подданных, если вечно носил ключ при себе?

Глава 17. Заговор Воронов.

Этим вечером в спальне Рейвена ждали два сюрприза: приятный и неприятный. Приятным была Шарлотта в откровенном пеньюаре, облегающем ее совершенные формы. Неприятным – Бернард, который с удовольствием ее разглядывал. Оба они сидели рядом и о чем-то негромко шептались.

– И что здесь происходит? – хмуро спросил Рейвен.

Бернард поймал его взгляд и отодвинулся от Шарлотты. Та же коротко велела:

– Закрой дверь и иди сюда. Нужна твоя помощь.

– С чем?

– С пастором. Чертов святоша слишком обжился в убежище, – недобро сообщила Шарлотта, – нужно напомнить ему, что Вороны никогда его не примут.

Рейвен безразлично пожал плечами. Пока Бломфилд и Браун вели себя тихо и никому не мешали, он предпочитал не замечать их.

– Какое тебе до него дело?

– Льюис слишком ему благоволит. Приглашает пить чай и беседовать, при этом общается с ним уважительно и прислушивается к его суждениям. Это неправильно и нужно прекратить.

– Льюис может болтать с кем угодно, если ему так хочется, – возразил Рейвен, – ты не можешь ему это запретить.

Шарлотта раздраженно закатила глаза.

– Ты совсем ничего не понимаешь?

– Красавица, позволь я объясню на понятном для него примере, – вмешался Бернард, – когда Элдрик вышел из убежища и подставился под меч Белой Мрази, мы долго не могли в это поверить. Это было немыслимо, чтобы он пожертвовал своей жизнью: он отправлял бойцов охотиться на Принца, чтобы исключить малейший риск для себя, и делал это не один раз. В ту ночь он мог бы поднять нас всех и отправить штурмовать дом, где тебя держали. Сорес бы придумал, как выманить и отвлечь Рыцарей. Элдрик мог послать кого угодно вместо себя: Белая Мразь бы не сразу раскусил обман, убил бы пришедшего и ушел с его головой в руках. Элдрик был самым умным и хитрым Вороном в городе, он должен был найти выход. Но он просто вышел из убежища и погиб. Почему?

У Рейвена пересохло в горле. В ушах застучала кровь.

Из-за него. Элдрик погиб, спасая глупого приемного сына.

– Потому что любил меня.

– Нет, – отрезал Бернард, – потому что

потерял голову до этого. Одним из жестких правил, введенных им, был запрет трогать детей. Он питал к ним какую-то трепетную нежность и считал, что дети – самые чистые создания на земле. Поэтому и тебе все с рук спускал, хотя тебя-то ангелочком было не назвать. Но кто вложил Элдрику в голову мысль, что жизнь ребенка важнее жизни взрослого? Священники. О чистоте и непорочности детей сказано в их книгах, об этом они вечно талдычат в церквях. Эта мысль сидела в голове Элдрика десятки лет и привела к тому, что он без колебаний умер, чтобы спасти тебя. А сейчас к нашему Великому Ворону прилепился еще один церковник. Что если он вложит ему в голову пойти и тоже подставиться под меч Прекрасного Принца ради какой-то глупости? Что тогда мы будем делать?

Рейвен оцепенел. Мысли его заметались. И как он сам не подумал об этом? Это ведь было вполне возможно.

– Но что с этим сделать? Повелитель запретил трогать пастора, убить мы его не можем.

Бернард удовлетворенно хмыкнул.

– Вариантов-то много. Красавица, может, поговоришь с Агатой и Кристиной, раз сама не хочешь? Мне есть чем заплатить за их старания.

– Отстань от девочек, старый извращенец! – огрызнулась Шарлотта. – Не будут они спать с Льюисом «для дела»! И к Агате больше не подходи, понял? Ты ей не нравишься.

– А подарки с удовольствием взяла, – ухмыльнулся Бернард, – может, больше предложить надо было?

– Хватит чушь нести! – рыкнул Рейвен, нервно расхаживая по комнате. – Нам нужно разобраться с пастором и отогнать его от Льюиса! Думайте, мать вашу!

– Я пока прихожу на все их чаепития и слушаю, о чем они говорят, – сказала Шарлотта мрачно, – ты тоже приходи, когда сможешь.

– А твой дружок-Рыцарь не может его прирезать? – спросил Бернард. – Или в темницу запереть, чтобы святоша там подох от голода?

Рейвена передернуло. Шарлотта поморщилась.

– Это как-то слишком жестоко.

– Нил на такое никогда не пойдет, – Рейвен покачал головой.

– Жаль.

– Нужно, чтобы повелитель снова презирал пастора, как Бломфилда, – заметила Шарлотта, – может, как-нибудь подставить его?

– Соври, что он на тебя напал, – предложил Бернард, – платье порви, поплачь.

– Льюис не дурак, – нахмурилась Шарлотта, – к тому же он теперь часто использует магию, заставляя Воронов говорить правду. Его не обмануть.

Рейвен покачал головой.

– Значит, поступим по старинке. Я запугаю пастора, и он сам отстанет от Льюиса. И не посмеет ничего ему в голову вкладывать.

– Хорошая идея, – одобрил Бернард, – пусть в штаны наложит, поганый моралист!

– Раз решили, тогда проваливай отсюда. Шарлотта, останешься?

– Останусь, – та поправила пеньюар, – постарайся, ладно, милый мой? Ты умеешь быть страшным, когда хочешь.

– А когда не хочу, какой я? – хмыкнул Рейвен, обнимая ее.

– Красавчик, – лукаво улыбнулась Шарлотта и погладила его по длинной черной косе.