Время Рыцарей

Светлана Алимова

Он оборвал себя, но пастор Браун его прекрасно понял.

– …мы с Уильямом Бломфилдом? Потому что реальность убеждала нас в обратном. Вороны творили в городе что хотели. Это ты запрещаешь им грабить и убивать, а Элдрик разрешал. Знаешь, я не то чтобы храбрый человек. Тогда я не смел призывать людей бороться с Воронами, боясь за свою жизнь. Но были те, кто не мог молчать. Люди прятали Принца Ричарда во время охоты на него, лечили раны Рыцарям или сами становились ими. Обычно Элдрик не обращал на это внимания, но если кто-то досаждал ему слишком сильно, он посылал своего жестокого пса, Сореса, разобраться с проблемой. И делалось это зверски, напоказ, чтобы все знали,

что их ждет. Знаешь каково это – вечером говорить с другом, а утром видеть его медленно умирающим, прибитым к часовой башне, и молить бога, чтобы тот поскорее избавил его от мучений? Мы чувствовали себя такими бессильными!

Пастор Браун сгорбился и сцепил руки в замок.

– Почему людей не снимали оттуда, если они еще были живы? – тихо спросил Льюис.

– Не могли. Лестницы были коротки. Да и боялись: в любой момент могли прилететь Вороны, и спаситель присоединился бы к жертве. Мы верили, что только нелюди способны на подобную жестокость. Когда Принц Ричард воткнул голову Элдрика на пику, выставил на главной площади и объявил, что его тирания окончена, город праздновал это неделю. Господи, как же мы его обожали! Он был героем, освободившим нас от тьмы и постоянного страха смерти. Прекрасный Принц – это спаситель, символ света и надежд на мирную жизнь. Вороны исчезли с улиц, скрылись в тенях, и он постоянно охранял нас, спасая от редких нападений. Мы прощали ему все. Принц Ричард никогда не сомневался в том, что Вороны – зло, и не позволял сомневаться окружающим. Он действительно был великодушен и снисходителен к людям. Твой смех не смог бы его задеть: мелочность была ему не свойственна. Сильные люди ею не страдают. Но стоило хоть кому-то усомниться в его праве казнить Воронов – и он терял рассудок. Прекрасному Принцу нельзя было перечить в этом.

– Но почему?

– Я не знаю. Полагаю, он считал, что сомнения горожан обесценивали жертвы, принесенные им ради победы над Элдриком. С иного пути невозможно свернуть, особенно если мостил его сам, проливая пот, кровь и слезы.

– Надеюсь, мой путь не будет таким, – вздохнул Льюис.

Ему было о чем подумать.

***

В три часа он, как обычно, отправился на занятия с Джеком. У них не было какого-то конкретного графика, Джек выбирал день следующей встречи сам, согласовывая его с Льюисом. Но место оставалось неизменным: теплый солнечный парк, в котором днем гуляли люди и не бывали Вороны. Заниматься философией на природе нравилось им обоим.

– Я немного завидую твоему полету мысли, – однажды признался Джек, – ты часто рассуждаешь о вещах, которые я даже не замечаю. Постоянно находишь в них двойные и тройные смыслы. Как тебе это удается?

– Мышлению нужно учиться, и философия прекрасно в этом помогает. Она задает вопросы там, где другие обходятся поверхностными ответами. Взять, например, философию бытия. Как ты понимаешь последнее слово, Джек?

– Бытие – это существование, что тут непонятного?

– Все. Или ничего, – улыбнулся Льюис. – Гейдеггер считал, что это – слишком простой ответ. По его мнению, бытие – это сущность существования сущего. Так что ты потерял два слова из трех в определении.

– Он был сумасшедшим? – Джек схватился за голову. – Почему мы изучаем чужое безумие?

Льюис рассмеялся.

– Нет, он просто любил вводить собственную терминологию. Это и сделало его философом, чьи труды изучают в университете. Сущее – это нечто конкретное: ты, я, дерево, парк. При этом сущее должно обладать особыми свойствами, которые его определяют.

Например, дерево обладает древесностью, ты и я – телесностью, а парк…

– Парковностью?

– Именно так. Не смейся. Парк – это место с деревьями, аллеями и людьми. Место, в котором отсутствуют деревья, расчищенные дорожки для прогулок и люди, для которых все это сделано, парком не является по определению. Так же, как дерево не может быть без древесины, а мы с тобой – без тел.

– Слушай, а теперь стало понятнее, – оживился Джек, – но в чем разница между сущим и бытием?

– Бытие не существует отдельно от сущего, так же как наши тела не существуют отдельно от нас. Бытие может быть твоим, моим, парка, Гейдеггера. Но не может быть бытия без чего-либо. А сущее просто есть. Сущность же – это внутреннее содержание и основа чего-то, например, сущего. Существование – это процесс, растянутый во времени.

– То есть бытие – это суть процесса, происходящего с чем-то конкретным? Надо записать.

Джек был старательным студентом, и Льюису доставляло удовольствие его учить. Как знать, если бы не проклятье, он мог бы и в самом деле преподавать в университете ту же философию. И даже зарабатывать на этом деньги, как сейчас. Забавное чувство: он не работал уже больше семи лет. Как бы не превратиться в Сольвейна, с его безмятежным бездельем. Впрочем, Сольвейн теперь тоже был занят: Агата постоянно находила, к чему его привлечь, а он никогда не отказывал ей в помощи. Молодец. И даже не сможет ее соблазнить и испортить ей жизнь. Идеально.

Общаться с Джеком Льюису тоже нравилось: тот не знал, что он – Великий Ворон, и общение шло на равных. Джек не спрашивал, Ворон ли Льюис, и тому не приходилось лгать об этом. Стоило ли говорить правду, если спросят? Наверное, нет, но мысль о лжи напрягала Льюиса, рождая внутри какое-то сопротивление. Сразу вспоминался Бломфилд. Ведь именно лживость была главным аспектом его неприятной личности. Он лгал всем и потому был абсолютно ненадежен. Так что же с ним делать?

– Ты что-то погрустнел, – заметил Джек, – что случилось?

– Давай отвлечемся от философии бытия и решим задачку, над которой я сейчас ломаю голову. Если ты не против, конечно.

– Я за. Люблю задачи. Диктуй условия.

– Представь, что есть лживый, жадный и крайне неприятный человек с очень плохой репутацией. Ему нужно найти работу в городе, причем не низовую: так-то он довольно умен и в прошлом был богат. Мести улицы он не пойдет. Куда его пристроить?

Джек задумался.

– Какие у него есть умения и достоинства кроме ума?

– Хитрость. Он может производить хорошее впечатление на незнакомцев и умеет заводить полезные связи. Имеется богатая фантазия на разного рода подлости и ловушки. Еще он умеет считать деньги, но вороват, так что к финансам его лучше не подпускать. Льстивость считать за достоинство?

– Еще как. Люди любят, когда им льстят. Слушай, а почему бы не сделать его кабатчиком или хозяином постоялого двора? Работа с людьми, требующая именно хитрости и льстивости. Богатый опыт подлостей позволит ему раскусывать таких же хитрецов, как он сам, и не остаться в дураках.

– Да, но какой в этом смысл? – засомневался Льюис.

– В деньгах, разумеется. Кабак – это прибыльное дело, если подойти с умом. Если у него есть связи, то пусть использует их для аренды помещения и закупки вина и еды подешевле. В кабаках пьет бедный люд, и качество выпивки их волнует меньше ее доступности. Еще в таких местах хорошо собирать слухи и назначать тайные встречи. Там мало шансов наткнуться на знакомых, и тебя никто не узнает.