Время созидать
Шрифт:
Ее нагнал Саадар.
– Тебя просят начать Бесконечную историю, – просто сказал он. – Пойдем. Нельзя же отказывать зингаро.
Тильда медленно кивнула. Бесконечная история – давняя традиция, которая всегда нравилась ей: рассказывать по кругу, сплетая в одну длинную историю множество других.
– Хорошо.
От росной травы насквозь промок подол, закоченели пальцы.
Они вернулись к костру. Ей дали свечу и ракушку; их нужно было передавать от рассказчика к рассказчику.
Недалеко топтались и фыркали стреноженные лошади, и Тильда начала рассказ, медленный и сбивчивый, но постепенно обретающий силу. На нее смотрели внимательно,
– Жила в городе Хорте девушка по имени Лара, и однажды встретила она бродягу, которого пожалела, – кинула монетку и дальше пошла по улице. А был тот бродяга сатрапом, и душу свою и удачу он проиграл хитрой Ретте. И дала ему тогда Ретта клубок ниток, и сказала, что как только нитки кончатся в клубке, так и найдет он свой дом… И подняла Лара тот клубок…
И каждый зингаро, что садился в круг, добавлял в здание ее истории свой кирпичик, и история вилась бесконечно, от одного к другому, как лента. А закончил историю Саадар:
– …И тогда Лара поцеловала слепца, и он прозрел. И увидел он, что девушка страшна как смерть, но ничего не сказал и только поклонился ей до земли, ибо спасла она его от лютой голодной смерти, починила то, что было сломано. И они взяли друг друга за руки и вошли в покинутый дом.
Саадар придвинулся поближе к огню и теперь сидел совсем рядом.
– Моя госпожа, – начал он, – в Долгую ночь люди правду-истину друг другу говорят… Скажи вот, – его улыбка стала лукавой, – как тебя матушка в детстве называла?..
Тильда опешила от неожиданности вопроса. И ответила не сразу, помолчав:
– Бусинкой.
– Бусинка, – Саадар повторил это с какой-то особенной нежностью, – не я тебя из огня вытащил. Ты и сама смогла бы.
– Это твоя правда-истина?.. – всегда выверенный ровный тон голоса стал выше и звонче.
– Нет, не совсем… Моя – в том, что, если бы не тот пожар, я бы сам твой дом спалил. Иначе… понимаешь, иначе бы ты все равно там пропала.
Тильда промолчала. И, отвернувшись, смотрела на звезды, на Крылатого – дракона, который раскинул крылья через все небо, глядя на людей с огромной высоты мудрыми, проницательными глазами. И он улыбался, этот лукавец, хитро и понимающе, улыбался каждой звездочкой, каждой травинкой, облитой серебром лунного света, каждым легким прикосновением ветерка. Он словно говорил им: будут еще и цветы, и звезды, и люди, и дороги, и дожди, и солнце. Только идите, неустанно, покуда хватит сил. Только идите.
10
Арон лежал на узком сундуке в душной, пропахшей насквозь старыми тряпками и пылью кибитке и смотрел на потолок в стертых сине-желтых узорах. Круглые завитушки были похожи на рога. Мама говорила, что такие завитки обозначают разных домашних животных: быка, овцу, козу, корову. Но зингаро – бродяги, откуда у них овцы и коровы?.. Значит, это что-то другое. Может, там – истории о богах и героях, о темных силах земли?..
О Безликом?..
Праздничное пятидневье почти закончилось. Арон краем уха слышал разговор мамы с Саадаром: уже завтра днем они будут в Талли, а оттуда несколько часов пути до Оррими пешком. Зингаро сворачивают к морю, а Оррими стоит на берегу озера Тар.
Им повезло, что зингаро ехали в ту же сторону. Или не слишком повезло – как посмотреть, пешком бы они добирались дольше, и…
Арон засопел и отвернулся к стене, завешенной разукрашенной тряпкой. Стал водить пальцем по узору – опять какие-то рогатые существа, похожие на
Колени уперлись в стену, и Арон скрючился, отворачиваясь от мира.
Кибитка остановилась.
– Привал, – сказала за спиной мама.
– Угу. – Арон хотел превратиться в камень. Твердый холодный камень. Чтобы никто его не трогал. Он слышал, что камни, которых не касался человек, могут читать мысли. Хорошо лежать – и читать мысли других камней.
– Каши не останется.
– Я не голоден.
– Как знаешь, – мама подозрительно быстро сдалась. А может, просто устала. Арон не стал поворачиваться, только слышал, как она разговаривает с Саадаром и кем-то из зингаро, и как они уходят.
Хлопнула циновка на двери, и звуки все – как отрезало.
Арон и сам не знал, как долго он лежал в тишине под унылое ворчание желудка. И чего не пошел?.. Сам не понял.
– Хошь, погадаю? – прозвучало рядом чуть хрипловатое, девчоночье. Арон, наполовину обернувшись, скосил глаза: в кибитку заглянула встрепанная голова с множеством косичек. Потом появилась тонкая шея и вылинявшая рубаха. И красные, как рябина, бусы.
– Валяй, – вяло согласился Арон и сел.
Девчонку звали Веснушкой, она была дочерью главного зингаро, бородатого, с золотой серьгой в ухе и черными глазами. Может, на пару лет младше. Смуглая, как мама. Они познакомились в Долгую ночь и неожиданно сдружились. Арону нравилось, что Веснушка слушает его, раскрыв рот: про Даррею, и про большие корабли, и про апельсиновые сады, и про море. А уж страшные истории она всегда слушала, так округлив глаза, что они были похожи на серебряные монетки.
Веснушка залезла в кибитку, подобрала яркие юбки и уселась рядом прямо на пол.
По-адрийски она говорила плохо, с запинками. Но Арон на удивление терпеливо ждал, когда она закончит фразу. Может, потому что никогда раньше не говорил с девчонками вот так запросто – да и о чем с ними говорить? Девчонки простых вещей не понимают. А Веснушка знала, как ставить силки на зайцев и как удить рыбу, и умела из травы сплести хитрую косичку – чтобы ее другие зингаро поняли. В Даррее же девчонки Арона всегда сторонились, потому что они все – дуры и задавалы. Поэтому раньше он не пропускал случая хорошенечко обрызгать их грязью из лужи, как только отвернется нянюшка.
Арон ухмыльнулся, вспоминая, как Лианна Деверн бежала по улице и вопила так, как вопят не дочки сенаторов, а поросята. И все из-за дурацкого шелкового платья, которое он немного порвал. Ну и немножко из-за дохлой кошки, которую подбросил Лианне прямо на колени.
Арону внезапно захотелось чем-нибудь удивить Веснушку. Показать что-нибудь эдакое, чтобы она засмеялась. Или испугалась. Или то и другое…
И, пока она раскладывала перед собой карты, невесть откуда взявшиеся, Арон соображал, какое заклинание можно испробовать. В голове сразу стало пусто и темно, как на уроке математики. Только какие-то яркие круги плыли в этой темноте, вспыхивали и погасали. Без книги колдовать получается не так здорово… И вдруг – слова сами пришли на ум, ослепительные, как молнии, кажется, те самые, что ночью на чердаке перед пожаром. И Арон начал говорить их. Язык еле ворочался, ставший вдруг огромным и тяжелым, и по углам тревожно зашевелились тени, потянулись к нему, стали щупать, искать, они пахли серой, и морозом, и дымом, и Арона чуть не опрокинул целый вихрь…