Время созидать
Шрифт:
– И тебе не страшно туда лазить?
– Да ни капли. Я высоты вообще не боюсь! – хвастливо заявил Ник.
– Да-а, здорово, – без восторга согласился Арон. Зависть голодно ворочалась внутри, щелкала пастью, вечно желающей одного – жрать.
Они сидели за клетками, в которых держали свиней и птицу, подальше от глаз помощника боцмана. Ветер гудел в снастях, а в чисто вымытой дождем синеве плыли маленькие круглые облака, похожие на сладкие рисовые булочки.
Ник был старше Арона на два года и два года же ходил в юнгах. Насчет своего возраста Арон приврал, иначе стал бы юнга разговаривать
«Синяя чайка» казалась Арону просто огромной в порту Гритта: шутка ли – триста человек команды! – и слишком маленькой и тесной пятидневье спустя. Он излазил все, до чего мог добраться: от бушприта до кормы, от верхней палубы до трюмов с грузом, сунулся на камбуз и попытался влезть в «гнездо» впередсмотрящего. Иногда ему удавалось затаиться, но чаще всего его ловили и выдворяли обратно в темную сырую каюту, где жили все переселенцы.
За пятидневье он узнал о «Чайке» почти все. Построили в сто девяностом году от основания Республики, на борту тридцать две пушки. Особенно Арона заинтересовали пушки, но вот беда – на оружейную палубу его не пустили, а когда он попытался ночью туда пролезь, получил здоровенную затрещину и обещание провести остаток недолгой жизни на ближайшем необитаемом острове.
А в каюте сидеть было невыносимо скучно! Там ужасно пахло, и иногда он видел крыс. Наверх можно было выйти, конечно – никто не запрещал, но только когда не было большой качки. А что ему качка! Вот если бы еще получше кормили, было бы хорошо.
Но на завтрак и ужин у них были лишь сухие галеты, морковь и каша, иногда с кусочком вяленой рыбы. Не то чтобы Арону хотелось сладостей…
Арон задумался, глядя на облака-булки. И пропустил сказанное Ником, услышал только:
– Вот было бы здорово сожрать одну, а? – Ник кивнул на клетку с курами.
– Суп сварить?
– Ага, такой, что пальчики оближешь!
Они посмотрели значительно друг на друга и засмеялись.
– Вот как так – ты колдун, а еды наколдовать себе не можешь?
– Так не бывает – наколдовать, – развел руками Арон. Потом вспомнил кое-что из маминых уроков: – Чтобы что-то создать, нужен материал. А магия – это… ну как свет. Поджарить курицу я смогу, но… вот щелкнуть пальцами, – Арон щелкнул пальцами – ничего не произошло, – чтобы тебе настоящая курица жареная из воздуха появилась… не, такого не получится. Только иллюзия. И может, она будет на вкус ничего, но ей не наешься. А думаешь что, я бы не хотел?..
Под ложечкой мучительно засосало от голода.
– А если со стола капитана украсть? – расхохотался Ник. – Представь его физиономию – только он нож в курицу воткнуть собирается, как ррраз! А курица наша!
Вдруг Ник сделался серьезным.
– А ты сможешь так сделать… Чтобы все спали, а мы забрались в каюту капитана?..
Мучительное посасывание в желудке от голода превратилось в предвкушение интересного приключения.
Наверное, за такое его не просто высадят на необитаемом острове, а сразу отправят гулять по рее. Но мысль о сокровищах была такой соблазнительной и сладкой, что Арон решил о рее не думать. А капитан, к тому же, всегда ходил надутый, как индюк, в своем бархатном сюртуке, больше похожем на халат, и
– Ночью? – шепотом спросил Арон.
– Ночью. Когда две склянки пробьют.
Только они сговорились, как над ними навис помощник боцмана.
– Работы нет?! – заорал он с ходу на Ника. – Че ты тут растопырился? Хочешь воду из трюма качать? Я могу те устроить…
Арон смотрел, как вытянулся по струне Ник, и какое лицо у него вдруг сделалось – тупое и ничего не выражающее.
– А ты, скунс вонючий, хватит тут ошиваться… – моряк обернулся к Арону, но Арон уже успел отойти подальше, скорчил рыжему рожицу и умчался, сбив кого-то по пути. Вслед неслись ругательства и удары корабельного колокола. Раз, два… восемь ударов. Значит, четыре часа пополудни. Пора идти учить уроки.
Слоняться по палубе без дела не очень-то дозволялось – матросы всегда заняты и не любят, чтобы им попадались «сухопутные крысы». Это Арона злило.
Вот бы тоже попасть в юнги! Но у Ника отец моряк, и дед чуть ли не до боцмана дослужился, и живут они в городке Тье, что на языке Хардии означает «маленький порт». А ему самому повезло, что в монастырь не попал, да и то – мама точно придумает что-нибудь еще такое же скучное…
Когда он вернулся в каюту, мама как раз достала грифельную доску. Арон про себя тихо взвыл – опять математика!
Олин и Тори – соседи – только хихикнули. Хотя, вдруг подумал Арон, они просто завидуют. Их-то в жизни никто ничему такому не учил!
Но мама, кажется, не спешила задавать ему примеры. Она сложила руки на грифельной доске, и Арон ждал. Может, она придумывает особенно коварную задачку?
Мама взяла мел и… несколькими линиями нарисовала собаку. Пушистую, с хвостом-бубликом. Собака улыбалась ему.
– Попробуешь повторить?
Арон только слышал за спиной любопытное – и восторженное – пыхтение Олина и Тори. Но мелок в маминой руке вдруг показался скользким, как кусок мыла. Арон так и не взял его. Знал, что ничего не выйдет. Тем более в сравнении с маминым рисунком. Может, если бы она не смотрела так…
Неожиданно она улыбнулась:
– Когда мне было лет семь, твой дед – мой отец – часто уезжал на виноградники, или в соседние города на ярмарки, или заключать сделки с торговцами на островах. Я очень грустила. И тогда однажды отец привез мне целую стопку бумаги и карандаш. И сказал, чтобы я рисовала все, что вижу, чтобы потом рассказать ему об этом. Сначала я боялась, потом нарисовала что-то такое, – мама стерла контур собаки и изобразила кривую и непонятную загогулину. – Это была корова.
Мама вдруг дотронулась до его щеки, и Арона словно ударило искрами от магии.
– Я не заметила, как ты вырос, – у нее был странный, необычный и как будто совсем незнакомый голос. – Если я верно посчитала, в следующее пятидневье твои именины. Надеюсь, ты простишь, что у меня нет для тебя подарка?
Арон закусил губу. Вкус соли на языке и чего-то горького, как лекарство, вдруг придал ему сил.
– Учись магии. Если тебе этого так хочется. Мы плывем в Хардию, и я знаю… там обучают волшебников. Не так, как у нас.