Время созидать
Шрифт:
– Знаешь что?! Мама тебя не любит! – выплюнул он. – И никого она не любит, только свой глупый храм, а теперь и его нет! Ей на тебя плевать, слышишь?
Он не мог ударить Саадара – ведь Саадар сильнее и больше. А ударить хотелось! Чтобы к маме не лез, никогда больше, никогда! Почему она позволила – этому дураку старому!
Арона тошнило, рвало словами. Он захлебывался, но говорил.
А потом слова иссякли.
Саадар смотрел на него прямо, не мигая. И Арон вдруг испугался – да так, что опять согнулся пополам от боли – что Саадар его ударит. Вот возьмет,
Чья-то рука мягко взъерошила волосы на затылке.
Когда Арон открыл глаза, Саадар уже шел прочь.
25
Айрин пела. Не было красоты в ее простом, грубоватом лице, и руки были разбиты тяжелой работой, но голос – сильный, уверенный, молодой – преображал и ее саму, и делал чуть веселее унылые стены каюты. Она пела песни поморов – истории о вечных скитаниях, о рыбных косяках, волшебных кораблях и чудных морских обитателях.
А на третий день попали они в грозу, И страшна та гроза была, и как ночь черна…Тильда штопала юбку вместе с Айрин – так работа спорилась быстрее, и песня вилась, как нить: стежок за стежком, куплет за куплетом. Правда, толку от такой работы почти не было: ткань от соленой воды истончилась и рвалась постоянно. Хоть Тильда и старалась выглядеть опрятно, но с каждым днем это становилось все труднее, и все меньше оставалось на это сил.
Невероятными казались воспоминания о Даррее, о солнечном свете, что замирал в стеклах, не решаясь проникнуть вглубь темного дома, о пламени свечей, о гладком дереве, бархате и шершавой плотной бумаге, о разожженном камине и теплых купальнях, о маленьком садике, таком уютном, когда идет дождь. Разве это все было с ней?..
И тогда они развязали узел себе на беду, И явилось за ними чудовище с темного дна…– Не слишком веселая песня, – сказала Тильда, когда Айрин закончила петь.
– Да и житуха у нас не особо веселая, – усмехнулась женщина. – Твою мать!..
На скамье сидела крыса, принюхивалась к одежде.
– А ну пшла, кыш!
Крыса грузно спрыгнула на пол, мазнув длинным кожистым хвостом по скамье, села, сверкая голодными глазами, пошевелила носом. Тильда невольно представляла ее желтоватые зубы рядом с шеей сына…
– От укусов помогают припарки из травы-медянки и козлиной мочи. Только вряд ли оно нам сейчас пособит. Кажется, они сожрут нас быстрее, чем мы доплывем до Сорфадоса, – невесело заключила Айрин. – А может, мы сами их жрать начнем. Ела когда-нибудь крыс?
– Не приходилось.
– А я вот ела, когда большой голод был. Мелкая тогда была. На вкус как курица. Матросы, слышала, их едят. И ничего.
Голод теперь преследовал их неотступно, и мысли о еде не давали покоя. Тильда старалась сберечь как можно больше для Арона и Саадара и все время вспоминала недоеденные в детстве булочки, пирожки и каши. Знала бы
– Знаешь че? Не из того мы теста, чтобы на этой посудине сдохнуть! – заявила Айрин, грозя кулаками кому-то неведомому. – У меня там сеструха, в Хардии. Городок такой маленький, Ри. У моря. Говорит, приезжай. У нас тут чинуши за каждую пядь земли уедят, а там – земли немерено! Лишь бы руки были обрабатывать. Слажу лодку, буду рыбу коптить, продавать. Я ж из Тамора. Рыбаки мы все. А ты вон, я видела, такие штуки из дерева режешь, умереть можно. Ихние богатеи с ума сойдут.
Тильда пожала плечами:
– Как знать. Без инструментов не получится так, как в Даррее. Да и мало где чужеземцам рады.
– Так и знала, что ты столичная!
– Я не…
– Эй, да кому в этом дело есть? Тут у всех говна в жизни по самое не могу было, с чужими делиться без надобности. Ну-ка, глянь – ровно?
Тильда прищурилась – стежки действительно вышли аккуратными, едва заметными.
Айрин снова затянула песню – о «веселой девчонке Джен», которая дарила свою любовь за монеты. Но веселья в этой песне не было и на грош.
В этом грязном городишке я нашла свою любовь, На стене мы целовались…Песню оборвал резкий и громкий стук по столу. Тильда подняла голову от штопки – над ними возвышался плотник Грег, скрестив руки на груди:
– Веселитесь, значит? Песенки распеваете?
Тильда рукой придержала железную миску, которую он брякнул о стол.
– Простите?
Сальные черные волосы плотника топорщились во все стороны, глаза нехорошо горели. Грег ткнул пальцем в миску:
– Это вы тоже терпеть согласны, а?
– Да это барочник! Они не ядовитые, – рассмеялась Айрин, заглянув туда. – И вкус у них… ну… в общем, тебе понравится.
В миске едва шевелилось неприятное на вид существо – вроде червя, гладкое, с черной головкой.
– С нами как со скотом обращаются, да и то – скотине добрый хозяин свежего сена даст! Сдохнем, и все! – Грег смотрел на них с Айрин странно, словно сам не свой.
– Высказывайте свое недовольство капитану, – спокойно ответила Тильда. – Или корабельному повару.
– А я выскажу! – Грег смотрел на нее выпученными, налитыми кровью глазами. – Вот прям щас заставлю капитана эту падаль жрать!
Тильда порадовалась, что между ними – довольно тяжелый стол, свернуть который у Грега вряд ли хватит сил.
– Потише, приятель, стены тут не каменные. – За его спиной возник Саадар.
– А насрать мне, пусть слышат! Эй вы, ублюдки! Слышите меня? – Он погрозил кулаком куда-то в пространство.
– Захлопнись! Всем тут плохо. Неча из себя дерьмо валить, и так хватает.