Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
Уже далеко за полдень, когда серое небо, сыплющее время от времени тяжелую снежную крупу, начало темнеть, из лесной чащи на засеки полезли вражеские пешцы. Из мордвы, буртасов, вотяков и черемисов, привычных биться в лесу. Первый их натиск хоть и с трудом, но отбили. А там и ночь спустилась. Ночью штурмовать хитро устроенные древесные заграждения даже лесовики не решились. Только метали изредка стрелы да сулицы.
Чуть свет бои начались на широкой полосе засечной линии, в том числе и там, где воинов стояло совсем немного. Здесь рязанцы долго продержаться не могли, и вскоре мордва, буртасы и иже с ними пробились
На такой случай Ратьша и держал в запасе конных панцирников, поделенных на сотни и расставленных в тылу засечной линии. Здесь деревья стояли редко: отсюда их брали для создания завалов, да и расчищали этот промежуток постоянно. Был он неширокий, но для разбега коннице хватало. Развернувшись в лаву, сотни тяжелых всадников ударили по пробившимся через засеку торжествующим татарским приспешникам. Опрокинули и погнали обратно: один конный русич, облаченный в броню, стоил десятка почти что бездоспешных лесовиков. Спаслись те, забившись меж поваленных деревьев, куда всадники на конях пролезть не могли. Конные рязанцы гарцевали вдоль завалов, кидая стрелы в маячивших за поваленными стволами врагов.
Так продолжалось где-то до полудня. Потом к мордве подошло подкрепление – пешие булгары в хороших панцирях и с длинными копьями. Построившись в несколько рядов, выставив копья и поставив позади пеших стрельцов, они оттеснили рязанских всадников от засеки. Тут же завалы облепили, словно муравьи, пригнанные татарами те же буртасы, вотяки и черемисы. Они рубили сплетенные между собой сучья поваленных деревьев, растаскивали лошадьми освобожденные стволы, делая проходы. Ратьша, видя все это, отдал приказ отходить, не дожидаясь, когда прорвавшаяся татарская конница окружит и перебьет заслоны, обороняющие дороги.
Уходили споро: нельзя было позволить коннице застать отходящих пешцов на открытом месте. Пешие воины хватались за стремена всадников, а те пускали коней рысью. На дальних участках засечной черты, где конницы не имелось, защитники уходили в чащу, чтобы потом лесами добраться до городов и встать на их стены для отпора безжалостному врагу.
До опушки добрались быстро. Останавливаться здесь, в сельце, не стали. Пешцы сели на лошадей – много их, бесхозных, осталось – и не мешкая двинулись дальше. Скакали до полуночи. По пути Ратислав рассылал гонцов во все стороны, стремясь предупредить селян о близкой опасности. Потому за полночь, когда остановились на отдых в большом, на полсотни дворов селе, людей под его началом осталось меньше тысячи. Половина – панцирная конница. Этих гонцами Ратьша старался не посылать: жалко, да и тяжеловаты они для быстрой скачки.
Ратьша и Роман Коломенский остановились на ночлег во дворе здешнего старосты. Изба у него оказалась просторной, с горницей даже. Вот в ней-то они и устроились, проверив перед тем расставленные вокруг села дозоры. Старосту с семьей не стеснили: те сразу, как Ратьшин отряд въехал в село, начали собирать и грузить в сани скарб, готовясь уходить в лес, в схроны. Защитный тын здесь имелся, как и укрепленные ворота: места неспокойные, но здешние жители понимали, что крепость эта годится против наскока разбойничьей степной шайки в две-три сотни всадников. Против войска село не продержится и часа.
Сбросив доспех и поддоспешник, поужинали горячей, только из печи похлебкой и пшенной кашей на
Встали поздно, солнце на очистившемся от туч небе уже поднималось над макушками близкого леса. Дневное светило, играющее в чистом, словно умытом небе, немного развеяло тоску, тисками сжимающую сердце. Радовало и то, что Первуше не стало хуже. Он поднялся рано и хлопотал у печи, готовя завтрак. Хозяева уехали, похоже, еще затемно, собрав все, что можно было увезти с собой. На вопрос Ратьши о самочувствии меченоша, смущенно улыбнувшись, отозвался:
– Хорошо все. Так, побаливает чуть.
– Не дергает?
– Не…
– Ладно. Смотри, не береди.
Позавтракали и поехали дальше. Дозорные, караулившие дорогу со стороны Черного леса, откуда ждали врага, доложили, что там все спокойно. Никаких признаков преследования нет. Снова рассылали гонцов во все стороны, снова ехали почти до полуночи. На следующий день рассчитывали добраться до Рязани. Опять стали на ночлег в крупном селе. Обитатели его уже покинули – плохие вести разносятся быстро. Но, к своему удивлению, Ратьша и Роман обнаружили здесь тоже остановившегося на ночлег Кира Пронского с племянниками и своими людьми. Как так?
– Татарские разъезды переняли все дороги к Пронску, – ответил на недоуменный вопрос Ратьши Кир Михайлович. – Видно, часть татарского войска сразу двинулась на мой стольный град. Засеки-то остались совсем неприкрыты. Да и леса у нас на границе не чета Черному лесу. Прошли татары, как нож горячий сквозь масло. Беженцы сказывают, уж взяли Пронск в осаду.
Пронский князь горестно покачал головой.
– Ну, ничего, ничего, Кир Михайлович, город твой на крепком месте стоит, стены высоки, ворота крепки, – утешил князя Роман Коломенский. – Да и не подобраться к ним так просто. Из пороков камень тож на холм Пронский не забросишь.
– Это да, – чуть посветлел лицом пронский князь. – Владимирское войско когда-то так на щит его взять и не смогло. Жажда только вынудила горожан сдаться. Так после колодцев накопали для осады. Глубоченных. Зато с водой теперь.
– Вот видишь! – закивал князь Роман.
– Куда теперь направляешься? – вставил свое слово в разговор Ратьша.
– В Рязань. Куда ж еще? – отозвался Кир Михайлович. – Не со смердами же в лесах хорониться. Чаю, не лишними будут Юрию Ингоревичу мечи моих воев на стенах.
– Значит, наутро вместе тронемся.
Поутру через час пути на дороге начали попадаться беженцы, двигающиеся к Рязани. Сани, груженные горой вещей, продуктов и клетками с домашней птицей. Скотина, шагающая следом за санями, подгоняемая подростками. Крестьяне испуганно оглядывались на топот копыт Ратьшиного отряда, кто-то даже в страхе пытался съехать с дороги в лес. Узнав своих, облегченно вздыхали и кидались навстречу, спрашивали, что да как. Попервости им отвечали. Потом беглецов стало больше, и на их расспросы уже отмахивались, советуя лишь торопиться как только можно.