Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
Воевода еще раз прикрикнул на своих. Потом опять обратился к Ратиславу:
– Потому езжайте. Ты ж воевода степной стражи?
Ратьша кивнул.
– Вот и давай, скачи. Расставляй по засекам тех, кто еще остался. Надо татар в лесу подержать, дать время селянам в схронах аль городах укрыться. Ступай. А мы до засек – и там встанем. Там нас встречай.
В словах муромчанина был резон. Вот только кого ставить на засеки? Впрочем, в стане с той стороны леса люди остались. Да еще и опоздавшие за это время подойти могли. А здесь и правда
– Ладно, – решился Ратша. – Жду тебя на засеках. Людей постарайся сберечь. Верхами мы быстро уйдем, так что стойте здесь не более чем до полудня, а лучше уходите с восходом солнца. И смотри, татары могут все же обойти правее или левее. Там лес пореже. Верхами не продраться, но могут пешими напасть. Хоть пешие воины из степняков и плохие, но все равно стерегись.
– Да уж знамо, – кивнул воевода. – Все, езжайте. Видите, татары рогатки растащили. Сейчас нас на прочность пробовать будут.
– Удачи, – хлопнул по плечу муромчанина Ратислав. – Как звать-то тебя?
– Даром люди кличут.
– Удачи, Дар.
Ратислав развернул Буяна, махнул своим, чтобы следовали за ним, и погнал жеребца по дороге вглубь Черного леса.
Глава 16
Войско догнали верстах в десяти от опушки. Недалеко ушли уцелевшие, встали на ночевку, не глядя на возможную опасность преследования. И немудрено: кони и люди смертельно устали, да и поранены были многие. Для ночлега они выбрали заросшую молодым ельником лощину, укрывающую от студеного ветра. Уже развели костры, наломали елового лапника для ночлега, укрыли попонами лошадей. Кое-кто даже начал варить кулеш.
Оно, конечно, вряд ли татары полезут в незнакомый ночной лес. Оставшиеся в лагере пешцы, опять же, сзади прикрывают, но все-таки стоило уйти подальше. Так подумалось Ратьше. Ну да что сделано, то сделано.
Охранение встретило отряд степных стражников за версту до стана, в самом узком месте дороги, где могло и своими малыми силами подержать какое-то время большое войско. Узнав Ратислава и его людей, охрана пропустила их к стану. Здесь Ратьшины вои развели пару костров, перевязали раненых.
Ратьша сам выдернул из бока Первуши обломанный наконечник. Стрела, к счастью, оказалась бронебойная, без крыльев и зазубрин, потому вышла довольно легко. Меченоша перенес все без стона, только скрипнул зубами и побледнел еще больше, когда боярин тащил стрелу. Ратислав замотал обильно кровоточащую рану чистым полотном, похлопал бессильно севшего на кучу лапника Первушу по плечу, утешил:
– Ничего, до потрохов не достало, в мясе наконечник застрял. Жить будешь.
Парень улыбнулся через силу, благодарно кивнул. Потом Ратьша выдернул обломок стрелы из бока Буяна. Тут обошлось совсем легко: наконечник застрял в простеганной кожаной защите и, пробив потник, только поцарапал шкуру жеребца.
Поспел кулеш. Похлебали через силу, только лишь потому, что знали: надо,
Поднялись затемно: светает поздно, а ехать еще далеко. Доели, разогрев, остатки вчерашнего ужина. Уложили на носилки раненых, не сумевших поутру подняться в седло, затем пристроили каждые носилки меж двух лошадей. Тронулись. Пешцы, оставшиеся для прикрытия, пока не появились. Впрочем, они должны были стоять у опушки до рассвета, так что рано им еще здесь быть. Подтянутся попозже. Если живы останутся, конечно.
Вспомнив о погибших, Ратислав стиснул зубы, потом поднял глаза, взмолился Перуну вкупе со Христом, прося принять их души на небесах. Кто еще погиб из побратимов? Вечор так и не узнал, сил не достало.
Оставив своих людей, Ратьша начал пробиваться вперед, к реющему в голове войска княжьему стягу. Великий князь ехал с отрешенным лицом. На приветствие Ратислава Юрий Ингоревич едва заметно кивнул и вновь впал в оцепенение. Рядом с князем ехало несколько ближних бояр, Роман Романович Коломенский и Кир Михайлович Пронский с племянниками Михаилом и Всеволодом. Олега, племянника Юрия Муромского, который тоже вырвался из капкана в балке, видно не было.
Ратьша подъехал к князьям, поздоровался. Те ответили. Их усталые с синевой под глазами лица прояснились.
– Жив, воевода, – улыбнулся пронский князь. – Рад тому. А с Олегом что сталось, не видел ли? Отстал он от нас.
– Погиб Олег, – глухо ответил Ратислав. – Конь ранен был. Не выдержал скачки.
– Царствие Небесное, – перекрестился Кир, славящийся ярой приверженностью к Христовой вере. Помолчал чуть, добавил: – Братья мои Борис и Глеб у той балки остались. Как сгинули, не видел. – Помолчал. Покачал головой горестно. Еще сказал: – А сыновца Дмитрия на моих глазах стрелой… В лицо…
Какое-то время ехали молча, вспоминая погибших. Потом Ратьша спросил:
– Вроде видел вчера Олега Муромского. Жив был. Сейчас-то он где?
– Ранен, – ответил Кир Михайлович. – Поутру не смог в седло сесть. Везут на носилках.
– Сильно поранили?
Пронский князь пожал плечами.
– Стрела в спину уклюнула, щит пробив и панцирь. Вряд ли глубоко ушла. Кровью не харкает – то хороший знак. Выживет, чаю.
– А Юрий Давидович?
– Сам не видел. Говорят, убит, когда прорывались.
– Давид с Глебом тоже там остались? – мотнул головой через плечо Ратислав.
– Там, – кивнул Кир. – Глеб тоже стрелу получил, под копыта упал в самое месиво. Как Давид погиб, не видел.
– А что князь? – понизив голос, спросил Ратьша. – Так, смотрю, и не опамятовал?
– Сегодня вроде получше, – качнул головой Кир Михайлович. – Вчера хуже было. А сегодня поел даже чуть.
– Не говорил, что далее делать будем?
– Это – нет. Сам-то что мыслишь? Вроде ты нас ведешь по княжьему приказу.