Время умирать. Рязань, год 1237
Шрифт:
Пронский князь криво усмехнулся. Видно, все же обидно ему было, что не его, старшего из князей после самого великого князя, назначил Юрий начальником над остатками войска. Ничего, переживет. Не до того сейчас. Киру же ответил:
– Пройдем лес, раненых отправим в Рязань. С остальными останусь держать засеки.
– Не удержишь… – покачал головой Кир Михайлович.
– Удержать не удержу, но задержу на сколько-то. За то время смерды из сел и весей попрятаться успеют. А вы оборону городов крепить будете. Сколь смогу, продержу.
– Сил маловато у тебя остается, –
– Что да, то да, – согласился Ратислав. – А что делать? Буду держать поганых с теми, кто есть. Кто-то из опоздавших в стане у опушки Черного леса собрался, тысяча пешцов, что нас сейчас прикрывает, сот пять конных из тех, что сейчас с нами, тож. Чаю, оставит их мне Юрий Ингоревич.
– Раненых из них много.
– Много, – согласился Ратьша. – Но с ранеными нас сейчас сотен семь. Я, пока до вас добрался, прикинул. Ну две сотни из них поранены, остальные-то пять целы. Вот их у князя и попрошу.
– Сколько-то из них мои, – хмыкнул Кир Михайлович. – Сколько-то муромских. Ну, этих прибрать некому: князь муромский убит, племяш его ранен. Так что муромские и рязанские твои, а своих, прости, заберу: надо свой стольный град кем-то оборонять. Как лес проедем, так сразу и отправлюсь. Вы свою черту пусть плохо, но прикроете, а моя совсем голая, всех людей сюда собрал. Татары до Пронска пройдут без задержки.
– Справедливо, – согласился Ратислав. – Да сколько там твоих уцелело-то? Не считал еще?
– Посчитал, – нахмурился князь пронский. – Чуть больше сотни осталось. Это вместе с ранеными.
– Не великая подмога будет твоему граду.
– И все ж… Жена у меня там молодая. Дите. Да и в родных стенах помирать будет легче.
– Это да… – протянул Ратьша.
Замолкли, терзаемые невеселыми думами, и дальше ехали молча до самого полуденного привала. Перекусив всухомятку и чуток размяв затекшие от верховой езды ноги, Ратислав подошел к великому князю, сидевшему на пеньке на подложенном ближниками свернутом вчетверо потнике. Юрий Ингоревич о чем-то тихо говорил с думским боярином Горятой, единственным из думских уцелевшим. Из тех, что вышли в поход. Ну, слава Перуну и Христу, похоже, князь потихоньку становится собой прежним.
Ратислав подошел, легонько поклонился.
– Ратьша! Жив! – заметно обрадовался князь Юрий.
– Жив, княже, – кивнул Ратислав. – Пришел спросить, что делать дальше.
– Вот как раз о том с Горятой и думаем. Сам-то что предлагаешь?
Ратислав коротко обсказал то, о чем говорил Киру Пронскому. Про воинов, которых надо поставить на засечной черте, про конницу, которую тоже лучше оставить под его началом.
– Верно мыслишь, – выслушав его, кивнул великий князь. – Так и сделаем. Тебя с уцелевшими у засек оставим, а сами в стольный град двинем оборону крепить.
Он поднялся на ноги, тряхнул головой, обернулся к ближникам, стоящим поодаль, махнул рукой, приказал:
– На конь! Время дорого!
Войско тронулось дальше. Вскоре спустились сумерки, а после наступила и полная темнота. Зимний день короток, да еще и туч на небо натащил поднявшийся ветер.
Лес миновали ближе к полуночи и остановились на ночлег в стане у опушки, где собиралось войско перед походом в степь. Жители здешней деревни, поняв, чем закончилась битва, тут же ночью начали сборы; чуть свет обоз и стадо тронулись вдоль опушки на восход, туда, где Черный лес расширялся, уходя далеко на полночь, соединяясь там с непроходимыми лесными чащобами устья Оки. Бабы с малыми детьми ехали в санях, загруженных скарбом. Старики с собаками гнали стадо. Последними шли подростки с громадными вениками из елового лапника, заметали, как могли, следы, оставленные сельчанами.
Взрослые мужики и парни, вооружившись кто чем, пришли под руку к Ратьше. Два с половиной десятка. За то время, что рязанское войско пробыло в степи, здесь собралось еще три с небольшим сотни опоздавших. Три десятка конных, остальные пешцы. Четыре боярина с ними. Оборужены так себе, но Ратьша был и тому рад. На засеках осталась еще сотня с небольшим из засечной стражи. Их начальные люди, получившие сигнал (перестук палками по мерзлым стволам сосен), уже собрались. Ратислав быстро распределил пешцов среди них, и небольшие отряды споро исчезли в темноте леса, занимать свои места на засеках. Конных он решил оставить при себе здесь, в лагере. Они должны будут ударить там, где наметится прорыв врага.
Юрий Ингоревич со свитой и Кир Михайлович с обоими племянниками и своей сотней собрались в дорогу ближе к полудню. Проснулись поздно, сказалась смертельная усталость. Пронский князь со своими выехал чуть раньше. Прощаясь, троекратно облобызался с великим князем, вскочил в седло, и вскоре пронская сотня скрылась из глаз в начавшемся с утра густом снегопаде. Немного погодя отправился в путь и князь Юрий с ближниками и охраной из десятка гридней. С ним отправились и раненые. Кто мог – верхом, кто нет – в санях. Их много скопилось здесь в стане.
С Ратиславом остались неполных пять сотен конников из бояр, княжьих гридней и детей боярских. В хороших доспехах. Те, у которых доспехи были плохи, остались в степи или ехали сейчас ранеными в Рязань. Остался в стане и Роман Коломенский, чему Ратьша был рад.
Они продержались на засеках этот день, ночь и половину следующего дня. Татары наступали по тем дорогам, по которым шли несколько дней назад в степь рязанцы. Других проходимых для конницы дорог через Черный лес в этих местах просто не имелось. Половецких всадников, преследующих тысячу пешцов, прикрывавших отход, отбили легко. Да они особо и не наседали: так, покидали стрелы в древесные завалы и, потеряв с десяток своих от ответных выстрелов, отступили. Пришедшую тысячу во главе с воеводой Даром Ратьша расставил на трех дорогах, тоже закрытых к этому времени поваленными деревьями. От тысячи, правда, осталось семьсот человек с небольшим: отходили они с боем.