Время жестоких чудес
Шрифт:
Перед лесом воличи разделились на несколько отрядов, старшие писали послания и отряжали гонцов. Люди использовали короткую передышку, чтобы дотянуться до своих близких в неблизких поселениях.
Лина вгляделась в Живу, чужую, как никогда, наполненную болью всех воличей и ядовитым торжеством врагов. Она с облегчением увидела маму и сестру, Майнуса, Геража, друзей и просто знакомых. Как мало их осталось…
Она почувствовала на плече руку, узнала по мысленному ощущению Джо. Девушка отодвинулась молча, с трудом разжала пальцы на древках копий. Джо
Алек смотрел куда-то мимо нее, потом вывернул шею, пытаясь оглянуться назад. Друзья поняли, приостановили носилки, повернулись.
Полесья больше не было.
Юноша недолго смотрел на столбы черного дыма. Он сделал знак двигаться дальше и закрыл глаза.
Не оплакивайте своих мертвых, отпустите их. Слезы намочат крылья душ, и им трудно будет воспарить в небо. Лишь детские слезы, свободные и легкие, быстро высыхающие, помогают умершим людям быстрее перевоплотиться. А взрослые слезы задерживают на земле.
Тяжелее же всего слезы невидимые, слезы, которыми плачет душа. Они тяжелее горюч-воды, тяжелее свинца, и удерживают душу на земле вернее, чем грех, неоконченное дело или предсмертный страх.
Алек открыл глаза, весь в холодном поту, крик не сорвался с губ, но раздались легкие шаги, и на фоне темного бревенчатого потолка появилось девичье лицо. Голубые тени под глазами, царапины на носу, синяк на скуле, губы недавно были искусаны в кровь…
– Очнулся. – Но все равно она была прекрасна.
– Пить… – прошептал одними губами, но Лина поняла, подняла ему голову, поднесла к губам чашу. Он не распознал вкуса, жадно глотая, девушка убрала чашу.
– Все, хорош…
Вода текла по его щекам на подушку. Лина наклонилась, вытерла своими волосами, его сердце захолонуло от нежности.
– Снова сон?
Вместо ответа он выпростал руку из-под одеяла, подергал жену за поседевшую прядку волос. Лина заправила прядь за ухо.
– Еще одна подобная выходка, и я сделаюсь похожей на тебя.
Она наклонилась к нему и поцеловала, отдавая часть себя, в этом поцелуе была истинная сила.
– Хватит… – с неохотой оторвавшись, пробормотала девушка, запахивая рубаху. Верхняя пуговица все норовила вылезти из петли. – Перестань, говорю!
– Почему? – удивился Алек. Лина вздохнула с сожалением.
– Во-первых, ты еще слаб. Во-вторых, здесь вам не тут, мы в гостях. В-третьих…
Он отвел глаза, сглотнул.
– В-третьих, ты уходишь от темы. Что тебе снилось?
Алек покачал головой.
– Что-то страшное, да?
Мы разделим все. Потому что я – это ты, ты – это я, и вместе мы единое, а поодиночке мы никто и ничто…
– Нет, я не силен в предвидах…
Молчание.
– Ну и врунишка же ты, Алек.
– Я видел, как ты дралась, там, когда я почти… Если будешь бросаться в бой так без оглядки, долго не проживешь.
– Кто
– Пообещай мне, что будешь осторожной.
– Это тебе нужно быть осторожным. Твой Дар чуть не прикончил тебя, – сказала Лина. Он протянул руку, их пальцы переплелись, губы встретились. Прошла пара вечностей, и девушка неохотно отстранилась.
Алек поинтересовался, что происходит в мире, Лина пожала плечами:
– Беричи словно обезумели. Все племена объединились, объявили против Еретиков священный поход.
– Против Еретиков? – Алек нахмурился. – А Карриона?
– Империя – ничего. Мы не видели их уже долго. Похоже, они не собираются вмешиваться в нашу свару, посмотрят, чем все закончится.
– А потом прижмут победителя…
– Скорее всего.
Алек поправлялся быстро. Уже через два дня встал и мог ходить, опираясь на палку, все еще не доверяя надорванному телу. Рука заживала, он гулял по Крите, грелся на солнышке, словно старик, и чувствовал себя точь-в-точь как после Избавления. Вот только друзей рядом не было – все пропадали в партизанских и разведывательных рейдах. Кати и Самилла почти поселились в лечебнице, облегчая страдания раненых, Лина была с ними или возилась с малышней. Алек часто гулял по городку вместе с Кристой, которой тоже крепко досталось.
– Ты дурак, – сказала она однажды.
– Поведай мне что-нибудь такое, чего я не знаю, – ответил Алек.
– Причем безнадежный. Бросился спасать меня…
Криста даже шарахнулась, ощутив вспышку его бешеного гнева.
– По-твоему, мне следовало повернуться спиной и уйти?!
– Да, – тихо, но твердо сказала она.
– Оставить тебя этим?! Чтобы…
Он задохнулся от ярости. Криста прикоснулась к плечу, это было как удар молнии.
– Перестань…
Алек сглотнул свой гнев, едва не подавившись им, и буркнул:
– Это что, был еще один урок?
– Нет.
– Какой эштановой тролличьей тети ты там вообще делала?
– На стенах погиб мой отец. Один из первых.
Алек споткнулся и уронил посох.
– Я… прости, я не знал…
Криста повернулась к нему. Он заглянул в глаза девушки, в небесной синеве светилась тьма – как отражение его собственной души.
– Я знала заранее знала что так и будет я видела это понимаешь ты или нет чурбан бесчувственный попросту видела но не смогла предупредить и изменить будущее будь проклят Дар будь проклят Дар будь проклят…
Она задохнулась и смолкла, но не заплакала, вдруг улыбнулась горькой, страшной улыбкой, и Алеку стало жутко. Он впервые чувствовал, как миг настоящего создает будущее, вяжет нерасторжимый Узел Судьбы.
– Сестра.
– Что? – кажется, она вздрогнула.
– Ты не убьешь себя.
– Не собиралась.
– Тогда что это за мысль ты думала две секунды назад?
– Не твое дело. – Криста проворно закрылась, взвихрив в уме поток ложных мыслей. – Не лезь ко мне в голову.
– Ты подумала, что на войне очень часто умирают…