Всё началось со скандала

Макнамара Эшли

— Послушайте, вы двое никогда не думали стать парой?

Джулия уставилась на заостренные носки туфель, выглядывающих из-под платья. Черт бы побрал этого Аппертона, который предлагает то же, что и сестра. Краем глаза она заметила начищенные ботинки Бенедикта — он переступил с ноги на ногу, и ботинки сдвинулись с места. Где-то внизу живота возник трепет. Примерно такой же Джулия ощущала, когда он кружил ее и своих объятиях в вальсе.

Аппертон негромко кашлянул.

— Неужели вы никогда не думали, что ваши детишки станут для

своих школьных наставников настоящей чумой. Он шагнул к ним ближе с умоляющим выражением на лине. — Это же будет идеальная месть! Запишите их в Итон сразу же, как только родятся.

В лицо Джулии бросился жар, и она мысленно взмолилась, чтобы тусклый свет мерцающих в коридоре свечей не позволил разглядеть ее покрасневшие щеки. Она искоса взглянуда на Софию, но та с трудом прикрывала усмешку веером. Отсюда помощи ждать не приходится.

Бенедикт сделал шаг вперед.

— Довольно.

В голосе его прозвучала властность, какой Джулия никогда раньше не слышала. Она предположила, что он научился этому на войне. Во всяком случае Аппертон мгновенно понял намек.

— Да, конечно.

Глаза Софии над розовым шелком веера раздражающе поблескивали. Если бы они могли говорить, то заявили бы: «Похоже, я наткнулась на что-то совершенно восхитительное!»

Джулия откашлялась.

— Должно быть, музицирование уже закончилось.

Аппертон поднес руку к уху и театрально поморщился.

— Не совсем. Я почти узнал последние такты «Сонаты до мажор» Моцарта.

Джулия взяла сестру за руку.

— Мама будет удивлена, почему мы так долго отсутствуем. Необходимо вернуться.

Едва Джулия успела сделать шаг в сторону зимнего сада, как на пороге появился Ладлоу. Как только его взгляд упал на Джулию, он сразу улыбнулся.

— Как удачно, мисс Джулия. Я думал, вы уже ушли домой.

Она коротко кивнула ему — больше никаких попустительств.

— Я уверена, мы уедем довольно скоро.

— Может быть, мы с вами встретимся позже. Леди Уитби устраивает раут, и, кажется, там будет место для танцев. Могу я надеяться на вальс с вами?

— Мне ужасно жаль, но боюсь, я должна отказаться. У меня начинает болеть голова. Думаю, мне лучше всего поехать домой.

Улыбка Ладлоу дрогнула.

— Какая досада. Что ж, полагаю, тогда я увижу вас в понедельник.

Поклонившись, он повернулся, сделал знак лакею и направился к лестнице.

— Этот человек начал слишком часто досаждать вам.

Джулия не просто услышала слова Бенедикта, она их почувствовала. Он умудрился подойти к ней совсем близко, пока Ладлоу посылал за каретой.

Аппертон скрестил на груди руки и прислонился спиной к стене.

— Ничего удивительного, с учетом...

— С учетом чего? — спросила Джулия,

Бенедикт шагнул вперед. Как показалось Джулии, довольно угрожающе.

— Да, Аппертон, может быть, объяснишь? — И, словно подчеркивая сказанное, он мотнул головой в сторону Софии.

Аппертон вскинул светлые

брови.

— Вопреки расхожему мнению, я умею читать.

— Возможно, это и правда, но головой ты пользуешься не всегда, так ведь?

Джулия посмотрела на одного, потом на другого. Они дружили со школы, и любые оскорбления, которыми обменивались, всегда звучали вполне добродушно. Но не сейчас. Бенедикт злобно уставился на друга.

— Я в полном недоумении, — сказала София.

— Я тоже, — согласилась Джулия.

Алпертон оторвался от стены.

— Почему кого-то удивляет, что очаровательная юная леди с хорошей репутацией, из приличной семьи привлекает внимание кавалера?

Здесь явно скрывалось что-то еще, но Джулия понимала, что честного объяснения можно не ждать. Только не пока Бенедикт и Алпертон продолжают вести безмолвный диалог.

— Что хотелось бы знать мне, — сказал наконец Бенедикт. — Так это то, почему Ладлоу думает, что увидит тебя в понедельник?

— Должно быть, мама пригласила его на обед, — тихо произнесла София с откровенной болью в голосе. — Но она мне не говорила.

Джулия уставилась на сестру. София едва заметно пожала плечами, отвечая на неозвученный вопрос. Джулия никак не могла понять, почему у матери полностью отсутствует чувство такта. Одно дело устроить обед, чтобы объявить о помолвке Софии, и совсем другое — пригласить предмет безрассудной страсти дочери стать свидетелем происходящего.

Но в глубине души Джулия понимала, что именно руководило поступками матери. Она, конечно, посадит ее и Ладлоу вместе в надежде, что они поладят. И он будет подсовывать Джулии лакомые кусочки со всех блюд, до которых сможет дотянуться, и постарается очаровать ее своим остроумием и красотой.

Зачем выдавать замуж одну дочь, если можно выдать сразу обеих? И что еще важнее — каждую за графа.

Но Джулия постарается разрушить планы матери. Бенедикт с радостью ухватится за возможность сесть между ней и Ладлоу. Но не сочтет ли Бенедикт такое приглашение поощрением? Она едва удержалась, чтобы не покачать головой, ведь это нелепо. В детстве они множество раз обедали вместе, и он не увидит в ее приглашении ничего, кроме простой дружбы, как было всегда.

Джулия положила ладонь на руку Бенедикта, и его крепкие мускулы под превосходной тканью фрака напрягись.

— Хочешь прийти к нам на обед в понедельник?

Г лава 7

— Вот прекрасная кобыла. Славные линии, здоровые зубы, широко расставленные глаза и широкая грудь.

Бенедикт невольно напрягся. Он дожидался этой минуты весь день.

Нефертари, словно поняла слова аукциониста, взмахнула хвостом и высоко подняла голову, презрительно оглядев толпу простых смертных. Грум поцокал языком и дернул за уздечку, но она не шевельнулась.