Всё началось со скандала

Макнамара Эшли

— Я выдаю замуж и вторую дочь.

У Джулии открылся рот. К губам рванулись гневные слова, почерпнутые преимущественно из разговоров с Бенедиктом, а потому неприемлемые для общества. Они наскакивали друг на друга, но ни одно не вырывалось наружу. Ругательства собрались в горле, образовав тугой узел, и перекрыли ей дыхание, лишив возможности говорить.

Острый локоть матери больно воткнулся ей в бок, Джулия невольно шагнула вперед. Ладлоу отделился от остальных и взял ес за руку.

«Нет!»

Но и это не вырвалось наружу, осталось в горле, как

в ловушке, присоединилось к узлу из слов, не пропускавшему отчаянного вопля, который так мучительно вырывался изнутри.

— Милорд Кливден попросил у меня руки Джулии. Разумеется, я согласился.

Вокруг снова забормотали, жужжание голосов нарастало, превращаясь во всепоглощающую лавину, заглушившую все прочие звуки.

Джулия словно приросла к полу рядом с Ладдоу — нет, теперь уже с Кливденом. Титул, графство — мечта ее матери, мечта, пальцы которой так глубоко вонзились в ее плоть, не оставляя лазейки для бегства.

Как Джулия хотела сбежать! Но пока ей оставалось только смотреть на выражение лица Софии, уверенной, что младшая сестра ее вероломно предала.

Г лава 11

Толпа вокруг Джулии взорвалась восклицаниями и поздравлениями. Доброжелатели окружили ее, прижимая ко Кливдену. Тот сомкнул пальцы на ее руке, притягивая Джулию ближе к себе. Она была слишком ошеломлена, чтобы протестовать, и слшиком потрясена, чтобы сдвинуться с места. К горлу подкатила дурнота. Если она сделает хотя бы шаг, то, конечно, согнется пополам и извергнет содержимое своего желудка на бледно-розовый шифон бального платья.

Родители светились от гордости, но больше всего Джулию волновала сестра. Она бросила на Софию полный отчаяния взгляд.

Голубые глаза сестры холодно блеснули в ответ. Совершено ужасное предательство — розовые щеки стали белыми как мел, губы сжались, подбородок дрожит. Эго выражение лица Софии навеки отпечаталось в сердце Джулии.

— Я никогда этого не хотела! — взвыла она, но от шока голос ее прозвучал тонко и жалко и потонул в общем шуме.

Новость распространялась моментально — должно быть, уже достигла противоположного края бального зала. К утру она достигнет ушей даже главных затворников общества — печально знаменитые сестры Сент-Клер обручились в один и тот же вечер!

Родители, естественно, планировали так произвести объявление, чтобы Джулия не смогла возразить ни единым словом, не устроив при этом скандала. Но это неважно. Утром она поговорит с отцом вдалеке от любопытствующих глаз и заставит его понять — она не собирается терпеть сложившуюся ситуацию.

София дышала через нос, пытаясь успокоиться — нелегкое дело, когда внутри тебя бурлят эмоции. За победу боролись гнев и разбитое сердце, но снаружи она дрожала от холода.

Пять лет! Пять лет она любила этого мужчину безответно, и вот чем все закончилось. Он выбрал ее сестру, которая не обращала на него ни малейшего внимания. Это

несправедливо.

Она бы с радостью подарила ему свою любовь, но ему это не нужно. Перед глазами плясали черные пятна. Нет, она поклялась, что больше никогда не лишится чувств на светском приеме, и даже сейчас. Только не здесь, где ее может подхватить один лишь Хайгейт.

Она машинально принимала поздравления от приятельниц матери, даже не замечая говорящих. Все лица слились воедино, весь бальный зал сомкнулся, превратившись в душную камеру.

Воздух. Ей нужен воздух. Но еще сильнее ей нужно вырваться отсюда, уйти от этого ухмыляющегося идиота. Идиота, схватившего под локоть ее сестру и пожимающего руки всем подряд.

— Эй, девица, ты что, в обморок собралась упасть? — Слова загустевали в ее ушах, нелепые звуки обретали смысл. София моргнула. Леди Апперли хмурилась на нее из-под лорнета.

— Конечно, нет.

— Конечно, да. Не пытайся меня обмануть. Я слишком стара, чтобы такие, как ты, могли меня одурачить.

София разжала пальцы, вцепившиеся в руку Хайгейта. Какой-то инстинкт подсказывал, что ему не стоит участвовать в этом разговоре.

— Ну, раз уж вы об этом упомянули...

Леди Апперли коротко кивнула.

— Может, у вас и настала мода на бледную кожу, но сейчас у тебя по-настоящему болезненный цвет лица. Сомневаюсь, чтобы ты смогла одурачить хотя бы лорда Пендлтона, а он слеп, как летучая мышь.

София чуть отошла от толпы, окружившей ее семью.

— Миледи, право же...

— Будет, будет тебе, дорогая. — И леди Апперли похлопала ее по плечу с поразительной для такого хрупкого существа силой. — Выше голову. Все это ерунда и обязательно пройдет.

Впервые в жизни София посмотрела на леди Апперли по-настоящему. За грубоватым поведением и усеянным морщинами лицом скрывался понимающий ум, отчетливо различимый в ее взгляде. Пусть покрасневшие глаза и близоруки, но в них теплится мудрость, скопившаяся в результате нескольких десятков лет внимательных наблюдений.

Нижняя губа Софии задрожала, она прикусила ее.

— О, теперь ты меня заметила, да? — продолжила леди Апперли. Она кивнула на Хайгейта. — Ты мне, конечно, сейчас не поверишь, но в один прекрасный день ты вспомнишь этот вечер и поймешь, какой большой опасности избежала.

Гнев вырвался на поверхность, и София втянула в себя побольше воздуха, чтобы высказаться вслух. Леди Апперли ничего о ней не знает! Ничего!

— Не хорохорься. Только дай Хайгейту шанс и увидишь, права я или нет.

София так стиснула веер, что несколько пластин сломались.

— Дать ему шанс? Да всего полчаса назад вы спрашивали меня, почему я на него накинулась!

— Возможно, я изменила свое мнение.

— Изменили мнение? — Еще несколько пластин несчастного веера хрустнули. Должно быть, с возрастом леди Апперли окончательно выжила из ума, другого объяснения быть не может. — Да что вообще дает вам право говорить о моем будущем?

Леди Апперли вздернула свой весьма значительный подбородок.