Всё началось со скандала

Макнамара Эшли

— Я любил свою жену. Когда мы обручились, я знал, что она не отвечает на мои чувства, но думал, что со временем это изменится.

— Так зачем вы женились?

— Семья буквально толкнула ее к этому браку. Понимаете ли, они хотели для нее титула.

— Да, понимаю.

Руфус кивнул.

— Осмелюсь заметить, это очень похоже на вашу ситуацию.

София отвела взгляд.

— Матушка могла бы позволить мне слушать свое сердце и все же с удовольствием увидела бы, как я стану графиней.

— Вы должны мне поверить. В конце концов

Кливден разбил бы вам сердце. Та боль, которую вы испытываете сейчас, усилилась бы в сотни раз, согласись вы на его предложение. Он никогда не будет хранить верность.

— Вы уже говорили это. — София настороженно посмотрела на него. — Но откуда вам знать?

— Такая умная девушка, как вы, могли бы и сами догадаться.

— Вы хотите сказать... он... и ваша жена...

— Да, у них была связь. Я уверен, были и другие, но она постаралась, чтобы я узнал о ее отношениях именно с Ладлоу. Устроила так, чтобы я их застал.

София схватилась за грудь.

— О боже.

— Теперь мне кажется, тем самым она хотела подтолкнуть меня к разводу.

Руфус закрыл глаза, и эти двое в постели, голые и растрепанные, поджидающие его, мгновенно возникли перед ним. Он никогда не видел свою жену такой удовлетворенной, как в тот раз, когда выломал дверь в комнату, которую они выбрали для своего рандеву.

— Я прекрасно понимаю, какой гнев вы сейчас испытываете. Шок, боль, вопросы. Почему она не могла ответить на мои искренние и честные чувства? Почему искала утешения с кем-то другим? Почему я оказался недостаточно хорош?

У Софии перехватило дыхание, а в глазах сверкали слезы.

— Если это вас хоть немного утешит, замечу, что боль со временем притупляется. Сейчас в это сложно поверить, но, проснувшись однажды утром, вы удивитесь: что, собственно, я нашла в этом идиоте?

Слезы душили, и она прижала к лицу носовой платок.

— Когда?

— Это зависит от глубины ваших чувств.

— Я любила его пять лет!

Пять лет. Его сердечный ритм сбился и перестал быть ровным. Пять лет одержимой влюбленности — от этого тяжело оправиться. Но сердце с силой тут же застучало вновь, горячая кровь побежала по жилам — такое знакомое чувство, привычное и почти уютное. Он слишком давно знаком с ревностью.

Руфус подавил горький смешок. Какая ирония в том, что Ладлоу снова встал между ним и женщиной, которую он хочет. Ведь он хотел Софию.

Хотел за ее молодость, невинность, идеализм и способность любить. Хотел протянуть руку и обнять эту наивную уверенность в том, что будущее будет прекрасным, что все уладится само собой. Хотел вновь почувствовать, каково это — верить.

София опять разразилась рыданиями, и Руфус не удержался, обнял ее и тихо произнес:

— Если вы мне позволите, я помогу вам забыть его.

Ей потребовалось несколько минут, чтобы успокоиться. София подняла голову:

— Да разве это возможно?

На ее щеке дрожала слезинка. Руфус протянул руку и смахнул ее. София резко втянула в себя воздух,

ее грудь высоко поднялась, прижавшись к нему. Она закусила нижнюю губу.

— Возможно. — Глядя ей в глаза, Руфус наклонился, неторопливо, размеренно, давая ей время остановить его.

София ждала, широко распахнув глаза, и он позволил себе прикоснуться губами к уголку ее рта. Тут же ощутил на языке соленую горечь слез. Несколько секунд она сидела совершенно неподвижно, и Руфусу казалось, что в ожидании дальнейших действий он слышит стук ее сердца. Если София даст ему пощечину, он примет это как должное.

Вздохнув, она чуть повернула голову направо, и их губы слились в поцелуе.

Ни разу в жизни с тех пор, как София увидела Уильяма Ладлоу, она не представляла, что поцелует другого мужчину. София ни в коем случае не должна позволять себе прикасаться к губам этого человека... но остановиться немогла. Нежность его прикосновений тронула сердце и потребовала взаимности.

Руфус обвил ее талию рукой и притянул Софию ближе к груди. Она вдохнула аромат сандалового масла и пряностей, окутывающий его.

Глубоко в животе возник жаркий комок.

София всхлипнула и отпрянула. Темные глаза изучали ее некоторое время, и от напряженности этого взгляда внугри все снова запылало. Она прерывисто вздохнула, остро ощущая, как ее груди прижимаются к нему. Необходимо прекратить все это и отсесть подальше.

К огромному удивлению, желания говорили об обратном.

Осмелев, она протянула дрожащий палец и провела им по ломаной линии шрама, рассекавшего его щеку. Интуитивная догадка о происхождении шрама должна была испугать Софию, но в данную минуту она видела в Руфусе Xaйгете лишь понимание, сочувствие и узы, созданные их общим сердцебиением.

Глубоко внутри что-то лопнуло, и по венам хлынуло неистовое, безрассудное чувство. К черту их всех мать, отца, общество. К черту Джулию, а главное — к черту Кливдена. Пусть катится к дьяволу!

София положила ладонь на щеку Руфуса, полностью прикрыв шрам, и прильнула к его губам.

Он приоткрыл рот, призывая ее к тому же, требуя подчинения. Нежность исчезла, сменившись обжигающим жаром и властной потребностью. Егo язык ворвался ей в рот.

По сравнению с мощью этого штурма их прежние поцелуи можно было сравнить лишь с трепетом крыльев бабочки. А это была битва, и Хайгейт жаждал ни много ни мало — полного подчинения.

Боже милостивый, как ей хотелось сдаться!

Он оторвался от ее губ, начал целовать щеки, шею, ключицы. София только и могла, что цепляться за него и запрокидывать голову, предлагая и он с готовностъю принимал предложение.

Его губы скользнули ниже, прижались к груди над лифом, и в горле Софии зародился стон. Она приоткрыла губы и застонала вслух.

Руфус внезапно оттолкнул ее. В ушах стучало: тук-тук, тук-тук. В полном замешательстве София открыла глаза и посмотрела на него из-под полуприкрытых век.