Все проклятые королевы
Шрифт:
— Я просто хочу заставить Орден заплатить. Всё остальное… не имеет значения.
Я обдумываю её слова, и меня пробирает холод. Она говорит правду. Ей действительно уже всё равно.
Это опасное состояние. Я сама была там… и порой бываю до сих пор. Но меня всегда удерживали невидимые границы, принципы, которым я следовала, чтобы окончательно не потерять себя.
— Научи меня, — прошу я, затягивая последние завязки. — Я хочу знать то, что умеешь ты.
Ева колеблется.
— Возможно,
— Тебе ничего и не нужно делать. Просто помоги мне научиться.
Она долго молчит, затем пожимает плечами и кивает.
— Ладно.
Мы оставляем позади деревню и лагерь, где солдаты проходят утреннюю тренировку, и углубляемся в лес.
Солнце светит ярко, так что недавняя буря кажется далёким воспоминанием. Но, несмотря на солнечный свет, воздух холоден, и даже плащи не спасают нас от сырости.
Лес темен: деревья высокие, стройные, а их кроны слишком густы, чтобы солнечные лучи могли пробиться сквозь них.
Время от времени мы встречаем крохотные храмы — подношения Эрио, оставленные для того, чтобы мёртвые могли уплатить ему дань.
— Монеты лучше не трогать, — предупреждаю я Еву, на всякий случай. Она кивает и не прикасается к ним.
В воздухе пахнет сырой землёй и дождём, а сквозь этот аромат пробивается тонкий запах сиреневых цветов, что растут по обочинам тропы небольшими пучками.
— Ты скучаешь по ним? — вдруг спрашивает она.
Мне требуется мгновение, чтобы понять, о ком она говорит. В её голосе — лёгкая печаль, странная и приглушённая.
— По Воронам Ордена.
Я никогда не видела их настоящие лица. Все мы носили маски. Но за ними скрывалось нечто важное — то, что объединяло нас.
Ребята, обученные Бреннаном, были моей семьёй. Даже он сам, хоть и никогда по-настоящему не любил нас.
— Я скучаю по своим товарищам, — признаю я, устремляя взгляд в землю, будто сложность тропы вынуждает меня следить за каждым шагом. — Но я стараюсь не думать о Бреннане.
— А я стараюсь не думать об Алье.
На какое-то время между нами воцаряется тишина. Мы не смотрим друг на друга.
Ни один из наших наставников не был добр, но про Алью я слышала самые ужасные вещи.
— Я скучаю и по Элиану, — едва слышно шепчет она.
Меня поражает этот голос — тихий, робкий. Такой неестественный для неё.
Я не думала, что снова встречу кого-то, кто знал его. Когда мне поручили задание, связанное с Лирой, я приняла, что моя жизнь в Ордене исчезнет, растает, как иней под первыми лучами солнца.
Но она не ждёт от меня ответа. Ей ничего не нужно слышать.
Это подношение.
Имя, произнесённое вслух, становится бальзамом, напоминающим мне, кто я и за кого должна сражаться.
— А остальные? — спрашивает
Меня пробирает дрожь.
С этим именем вспоминается всё то, что я стараюсь не пускать в сознание: первый поцелуй, украденный у меня человеком с его маской, а потом — настоящий. Осторожные прикосновения. Смелые обещания. Его настоящее имя, словно подарок.
— Нет. Никаких вестей.
Мы выходим на небольшую поляну, залитую солнцем.
Между камнями растут ярко-зелёные папоротники, а мох, покрывающий валуны, мерцает в солнечном свете.
— Хотела бы ты услышать их?
Я вздрагиваю.
Совсем недавно я бы даже не задумалась над этим вопросом.
— Я скучаю по ним, — признаю я. — Но я не знаю, как…
Я обвожу рукой нас обеих. Ева улыбается.
— Понимаю.
— Кроме Элиана и Амиты, у меня никогда не было такой связи, как у вашего отряда Бреннана, — продолжает она. — Но даже среди моих друзей не было тех, кто осмелился бы пойти против Ордена.
Я тоже не знаю, смогли бы Леон или Алекс. Я никогда не задавалась этим вопросом — потому что никогда не видела в этом смысла.
Но её слова цепляются за что-то в памяти.
— Амита, — повторяю я. Когда она назвала это имя впервые, я не решилась спросить.
— Это было её настоящее имя. То, что дали ей родители. Или так она думала. — Она пытается улыбнуться, но выходит неуклюже. — Ты знала её как одну из девушек, которых готовили занять место будущей графини Рунтры.
— Кто её обучал? — спрашиваю я.
— Тони, — отвечает она.
У той же наставницы под крылом была и другая из Лир.
— Я знаю, кто это, но не успела с ней познакомиться.
— Мы вообще мало кого знали по-настоящему, — говорит она, расставляя ноги и скрещивая руки на груди. — Зачем мы сюда пришли?
Я принимаю этот резкий переход темы как приглашение и не настаиваю.
— Расскажи, как ты создаешь этот ветер, эту силу…
Ева снова разводит руки в стороны, пожимает плечами и раскрывает ладони, словно позволяя чему-то невидимому струиться между пальцами.
— Это сложно объяснить словами, — бормочет она, глядя на свои руки. — Когда мне что-то нужно, я ощущаю пульсацию под кожей, постоянное покалывание, жар и холод… всё сразу. Тогда я думаю о том, что хочу сделать, сосредотачиваюсь, и сила проявляется.
— Ты говорила Нириде, что однажды поранила кого-то, пытаясь ее сдержать. Это правда?
— Да. Не всегда выходит так, как я хочу. Один неверный образ в голове — и… — Она сжимает кулак.
Я сглатываю.
— Понятно. Значит, достаточно просто подумать об этом, верно? Если бы я захотела, могла бы вырвать это дерево с корнем?