Все проклятые королевы
Шрифт:
— Но… что насчёт закона тройного возврата? — спрашивает Ева. Её голос звучит странно, будто долетает издалека.
— На вас он не распространяется. Как и на меня. Наш род появился ещё до того, как Мари создала ведьм и связала их с собой. Мы пришли в тот момент, когда Мари ещё была юной матерью… и влюблённой.
Она любила отца и желала ребёнка, рождённого от этой любви.
Она не наложила границ на свою силу.
И её потомки…
…унаследовали её полностью.
Я не могу пошевелиться.
Дочери
— Богиня Мари… создала нас? — шепчет Ева.
Я не уверена, что способна произнести хоть один вопрос из тех, что рвутся у меня внутри.
— Она мать всех нас.
— А отец? — не сдаётся Ева.
В моей памяти вспыхивает воспоминание о деабру из Проклятой и о моей последней встрече с Ламией.
— Гауэко… — выдыхаю я.
Амарис поворачивается ко мне. В её зелёных глазах вспыхивает странное любопытство.
Призрачный ветер колышет белые пряди её волос.
— Да. Мы — Дочери Мари. Но и… Дочери Гауэко.
На этот раз это Ева хватает меня за руку. Её пальцы тёплые, крепкие.
И я благодарна ей за это.
Потому что мне кажется, что ноги вот-вот подкосят.
— Вороны… Все они… Все ученики Ордена… — Ева запинается. Её голос дрожит.
Я никогда не видела её такой.
Без слов.
Так потрясённой.
Лицо Амарис мрачнеет.
— Вы никогда ими не были, — бросает она, словно само это слово — оскорбление. — Они назвали вас так, потому что не знали, кто вы.
Но знали, что хотят вашу силу.
— В Ордене нам запрещали принимать свою истинную форму, — произносит Ева и глубоко вдыхает. — Почему? Почему они не воспользовались всем нашим потенциалом, если понимали, на что мы способны?
— Потому что эти невежды — ещё и трусы, — шипит Амарис. — Они боятся пробудить нечто, чего не смогут контролировать. Им хватило того, что они украли вас. Оторвали от вашего дома. Оставили нас без наших дочерей. Без наших сыновей. Без нашего самого ценного наследия. Заперли вас в клетках из плоти и крови. Ведь только в своей истинной форме Дочь Мари способна раскрыть всю свою силу.
— Вы знали о существовании Ордена? — спрашиваю я. Мой голос звучит тише, чем мне хотелось бы.
— Да. И мы никогда не могли их найти. Мы нашли только одного из украденных детей.
Я сглатываю.
— Кого? — мой голос едва слышен. — Как?
— Некоторые из нас никогда не прекращали поиски. Наши шпионы что-то подозревали, видели, что они делают с вами. И вот однажды они отправили двенадцатилетнего мальчика подменить сына одного из графов в Лекаон. Слишком взрослого. Слишком осознающего, кто он. Его забрали, когда ему было уже пять. Он помнил. Он помнил своих. Он сотворил магию. И мы нашли его. Так мы поняли, во что они вас превращают.
— Что с ним стало? — спрашиваю я.
Амарис
— Он умер в тот же день, когда высвободил свою силу. Сжёг дотла целый город. И сжёг себя.
Темнота вокруг нас кажется ещё тяжелее.
Мой живот сжимается.
Горло пересыхает.
— И вы больше никого не нашли, — шепчу я.
— Нам едва хватило улик, чтобы понять, что произошло. Что они с ним сделали. После этого те, кого вы называете Орденом, усилили охрану. Ужесточили правила. Стали осторожнее.
Боль туго сжимается вокруг сердца, что так быстро бьётся в груди, сдавливает его.
И меня поражает, как нечто, случившееся так давно, может оставить такую свежую, открытую рану.
— Тогда… кто мы? — спрашивает Ева.
— Вы — Дочери Мари и Дочери Гауэко. Вы не смертные, не ведьмы, не тёмные создания… Вы всё это сразу и одновременно ничто из этого. Вы сотканы из света и теней, из магии и смерти. Но самый важный вопрос в том, кем бы вы стали, если бы Лес Ярости не был уничтожен. Если бы вас не вырвали из наших рук.
— Что? Кем бы мы стали? — не отступает Ева.
— Мы не связаны законом тройного возврата. После создания своей первой дочери Мари никогда больше не даровала столь великую силу ни одному живому существу. Мы сильнее соргинак. Поэтому Дочерей Мари воспитывают, обучают и тренируют, чтобы, достигнув совершеннолетия, они могли возглавить шабаши. Мы становимся королевами, и лишь немногие из нас поднимаются ещё выше — чтобы править всеми шабашами королевства. Так строится наша иерархия: обычные ведьмы, соргинак Земли Волков, Дочери Мари, ставшие королевами, и Дочери Мари, ставшие королевами-матерями. Я была королевой-матерью всех шабашей Сулеги.
Блуждающие огоньки продолжают кружить вокруг нас, скользят мимо Кайи, пролетая над рекой, пристанью, дорогами, бамбуковым лесом, что остался позади. Они пересекают арки, на которых покоится дворец, озаряя коридор позади Амарис.
— Потому что ты сильнее, чем любая ведьма, — понимаю я.
— Как и вы, — шепчет она. — Или были бы, если бы вам позволили раскрыть свою силу.
Я чувствую, что что-то меняется. Может, это началось ещё тогда, когда мы остановились у входа в галерею.
По ту сторону, в тени, стоят силуэты. Люди. Они собрались в конце прохода, у его краёв, у выхода.
Они ждут.
— Что-нибудь ещё хотите узнать?
Моё горло пересохло.
Сердце бьётся так громко, что, кажется, они могут его услышать.
Я глубоко вдыхаю.
Я хватаюсь за свою решимость, даже если она ранит меня.
— Ты… ты знала меня? — осмеливаюсь спросить я.
Тишина, что следует за этим, уже сама по себе ответ.
Но затем я вижу это в её глазах, которые вдруг становятся мягче.