Всё разрушающий прибой
Шрифт:
Оуэн ущипнул себя за переносицу и на мгновение задумался.
— Утопление не выглядит так, как мы видим по телевизору. Нет брызг. Нет криков. Только мертвая тишина. Знаешь ли ты, что невозможно звать на помощь, когда ты тонешь?
Я медленно потрясла головой, широко распахнув глаза.
— Это называется инстинктивным реакцией на утопление, ведь тебе нужно избежать удушения. Ты не можешь кричать. Ты не можешь делать ничего, кроме вдохов, когда ты выныриваешь за воздухом.
— Прилив вытянул его с берега. Мы плыли так быстро, как могли, но к тому
— После того, как скорая забрала тело Энрике, я спросил женщину, как она узнала, что он тонул. Она была студенткой колледжа на весенних каникулах и также оказалась спасателем. Она рассказала мне, что голова Энрике никогда не уходила под воду до того, как он утонул, чего не скажешь о его рте. Он продолжал качаться вверх и вниз, вверх и вниз. — Оуэн поднял и опустил свою руку, демонстрируя. — У него было только время выдохнуть и быстро вдохнуть до того, как его рот уйдет под воду снова. Никаких шансов позвать на помощь. Он так и не позвал на помощь.
— Оуэн. — Мои глаза горели за него. Как мать, я чувствую каждую унцию его бремени, бремени, которое он не должен был нести. — То, что произошло, это не твоя вина. Ты не можешь винить себя.
— Не могу? — Он отхлебнул вина. — Я должен был не спускать своих глаз с него все время.
— Дети исчезают из виду вот так легко, — щелкнула я пальцами. — Поверь мне, я знаю. Так произошло с Кэсси. Мы были на пляже Авила прошлым летом с Фиби и ее детьми. Кэсси сидела рядом со мной на покрывале. Я обернулась, чтобы взять бутылку с водой из переносного холодильника, а когда повернулась назад, то ее уже не было. Я сидела, оглядываясь по сторонам, пытаясь выхватить ее розовый купальник с оборками с толпы других детских купальников. Не представляешь, как много детей ее размера носят розовый.
— Когда я, в конце концов, нашла ее, она была в воде. Если б была приливная или большая волна, которая бы сбила ее под воду, то она бы утонула в мгновение ока. Прошло всего лишь несколько секунд с момента, как она покинула покрывало и до момента, как я нашла ее в воде. Но казалось, что это длилось целую вечность, и я не хотела бы испытать это снова.
— Ты, должно быть, была напугана до смерти, — сказал Оуэн.
— Это длится только пару секунд, но за это время твое сердце выпрыгивает и ты стараешься не паниковать, и затем, когда ты находишь их, ты хочешь только кричать и вопить. Затем ты чувствуешь себя больным, потому что начинаешь думать, а что если.
Оуэн держал свой бокал за ободок между коленями, наблюдая за тем, как закручивается вино вихрем в бокале.
— К сожалению, мое «что если» это как раз «что произошло», с которым я должен жить каждый день.
Боль поселилась в моем горле.
— Я понимаю, что ты чувствуешь, — напряженно прошептала я, не убирая свой взгляд от огня.
— Правда? — нотка удивления присутствовала в его голосе.
Мои веки закрылись, и я сглотнула, неспособная
— Ну, — тяжело вздохнул он. — Я не ожидал, что наш разговор пойдет в этом направлении. Ты первый человек, которому я рассказал, с тех пор как вернулся из Мексики. — Он поднял лицо к потолку и часто заморгал, как будто у него защипало глаза. — Уже… ох, девять или десять лет прошло. Мои родители даже не знают, что произошло.
— Спасибо за то, что поделился со мною этим, — искренне произнесла я.
— Ты была единственным человеком, которому я когда-либо открывался. Думаю, до сих пор так. — Уголок его рта приподнялся. — Что ты имела в виду, когда сказала, что понимаешь, что я чувствую?
Беспокойный трепет сместился в моем желудке. Я спрятала свой нос в бокале.
— Это ничего не значило. Я просто посочувствовала. — Я проглотила вино.
Я чувствовала, что он смотрел на меня некоторое время до того, как встретила его взгляд. Он зарычал.
— Что ты мне не говоришь?
— Ничего. — Я поднялась на ноги, уходя в кухню, где я поставила свой пустой бокал на столешницу. Еда бабули ждала. В животе заурчало. Я вернулась в гостиную. Оуэн все еще сидел там же, где я его оставила.
— Давай поедим, — предложила я. — Я хочу вернуться назад в дом к бабуле. — Я хотела уложить Кэсси в постель.
— Я думал о том, что ты сказала вчера. — Оуэн встал, повернувшись спиной к камину и лицом ко мне. — Как ты сделала что-то гнусное. И прошлой ночью. Ты сказала, что не думаешь, что я в безопасности рядом с тобой. — Его взгляд встретился с моим через комнату. — Теперь сейчас, после того, как я признался в том, о чем никому не рассказывал, что я чувствую ответственность за смерть маленького мальчика, ты говоришь мне, что понимаешь, что я чувствую. — Его рука разрезала воздух перед ним. — Ты понимаешь, что я чувствую, только если и сама была в подобной ситуации.
Я трясла головой, пока он говорил.
— Я не хочу говорить об этом. — Я подняла обе руки, ладонями вперед.
— Почему, Молли? Пожалуйста, я просто пытаюсь понять, что произошло между нами. — Он подошел ко мне.
— Пожалуйста. Остановись.
Он поднял дрожащую руку, словно хотел погладить меня по щеке. Я отвернулась.
— Молли. — Он опустил руку.
Мое имя прозвучало так, как будто было вырвано из его горла. Оно ударило меня прямо в грудь. Подобно дамбе, разрушенной во время сильного дождя, слезы беспрепятственно стекали по моим щекам.
— Молли, дорогая, почему мне небезопасно находиться рядом с тобой? Что ты сделала такое, что считаешь таким мерзким?
Я тряхнула головой. Он сделал шаг ко мне, и я отступила назад.
— Молли. — Еще один шаг.
Я трясла головой, отступая. Мои лопатки уперлись в стену.
Наши взгляды встретились, застыв в битве сил воли. Боль и неприятие кружились в глубине его глаз, смешиваясь с сильным желанием помочь мне побороть собственную боль. Боль, которую я хранила закрытой и погребенной двенадцать лет, выкинув ключ.