Всё разрушающий прибой
Шрифт:
— Больше никогда, никогда не используй свои трюки на мне. — Отец погрозил мне пальцем.
Я сглотнула, пробуя на вкус страх, заполнивший мой рот. Стены сужались, а он еще не закрыл дверь. Все мое тело покрывалось потом.
— Мне очень жаль. Я не хотела заставлять тебя уходить. Не закрывай дверь. Пожалуйста, — выдохнула я, резко втянув воздух и покачала головой. — Не закрывай дверь.
Он не запирал меня внутри с тех пор, как мне было тринадцать, что, казалось, было вчера.
Желчь наполняла мой рот. Воздух вырывался из моих легких.
— Еще раз, тебе нужно найти шкаф в своей голове, —
Я взмахнула руками, останавливая его.
Мама подошла к отцу.
— Брэд, милый, — сказала она, используя свой сладкий голос, умиротворяя. Этот мягкий тон был единственным способом, который она знала, уменьшающий злость отца.
— Отправь ее в свою комнату. Она слишком большая для шкафа. — Она положила руки на его предплечье, прижалась щекой к его плечу, глядя на него снизу вверх. — Пожалуйста, Брэд. Это не ее вина. А моя.
Отец похлопал ее по рукам.
— Ты права. Она не смогла бы проделать эти трюки, если бы не ты. — Он скинул руки мамы с себя, а затем, прижал ладонь к ее плечу, отвел ее в сторону.
Он начал снова закрывать дверь.
— Почему ты делаешь это? — Я выставила вперед ногу. — Ты ненавидишь меня настолько сильно?
Отец склонил голову набок. Он изучал меня, и на секунду его глаза прояснились.
— Я не ненавижу тебя. Я никогда не смогу ненавидеть тебя. Мне просто не нравятся те части тебя, которые смущают меня. Тебе нужно контролировать их. И если ты не можешь их контролировать, то они должны остаться спрятанными.
Он отпихнул мою ногу назад в шкаф. Это пошатнуло мое равновесие. Я опустилась на висящие пальто и свитера, мои руки взлетели, чтобы схватиться за боковые стены и не упасть на пол.
— Позволь мне рассказать тебе маленькую историю, — сказал папа, прислонившись к дверному косяку. — Когда я был ребенком, я шепелявил. Чертовски неловко. Я смешно разговаривал, и другие дети смеялись надо мной. Они высмеивали меня. — Он сжал губы и резко выдохнул через нос. — Ты не можешь спрятать шепелявость, Молли, поэтому я исправил это. Я работал и работал над упражнениями, которые мне давали терапевты. Шепелявость прошла, и дети перестали говорить обо мне. Поддразнивания и насмешки прекратились. Я, наконец-то, стал нормальным, как и они. И не было ничего во мне такого, что привлекло бы их внимание. Но виденье твоей мамой судьбы и вещи, которые ты можешь заставить других людей делать? Ну, — он потер свою шею, — это привлекает снова ко мне внимание. Мои знакомые и коллеги по работе, они странно смотрят на меня, когда слышат о вас двоих. Мне очень, очень, очень не нравится такое внимание. Это огорчает.
— Значит, брось нас, если мы смущаем тебя настолько.
— Я не могу. — Отец потряс своей головой, медленное движение туда-назад. — Я люблю вас слишком сильно.
Он закрыл дверь, и мое маленькое ограниченное пространство стало кромешно темным. Замок щелкнул.
— Буть тихой как мышка, найди шкаф в своей голове, и я выпущу тебя после ужина.
— Открой дверь, пап. Пожалуйста.
Он не ответил.
— Папа. Пап, я тоже люблю тебя. Ты слышал меня? Пожалуйста, открой дверь. Пожалуйста, выпусти меня. — Мои ногти скреблись по дереву и трясли дверную
Звон тарелок и утвари послышался с кухни. Они поужинали, затем пол скрипнул за дверью и моментом позже над моей головой. Они легли спать.
Я опустилась на пол, всхлипывая. Мое мысли устремились к Оуэну. Думая о нем, я сосредоточилась и успокоилась. Скоро я уснула, прижав колени к груди.
***
Дверь шкафа распахнулось, и яркий свет из коридора попал внутрь. Я моргнула, потирая глаза, и посмотрела вверх. Бабуля стояла в проеме, держа в руках свитер, который она надевала на ночную смену в больницу.
Ее губы сжались, и лицо застыло. Румянец расцвел на ее щеках.
— С меня достаточно. Это должно прекратиться прямо сейчас. Давай, Молли, уже поздно. Иди в кровать.
Было уже два часа ночи, когда я заползла в кровать. Я мечтала уехать, и мне снилось, как Оуэн, баюкает меня в своих объятиях. Находясь с ним и вдали от дома, я чувствовала себя в безопасности и любимой.
Утром я покинула дом до того, как кто-либо мог мне помешать, и встретила Оуэна у машины. Он отвозил меня в школу по утрам, оставляя меня и уезжая на свои уроки.
Он поцеловал меня, затем оттолкнулся с озабоченным выражением лица.
— Ты выглядишь измученной. Ты вообще спала?
Мой взгляд опустился к папке, которую я прижала к груди.
— Училась допоздна? — Он приподнял мой подбородок.
Я покачала головой.
— Твой отец? — стиснул он зубы.
— Он снова напился прошлым вечером, — поднявшись на носочки, я поцеловала его, обхватив за шею. Здесь, на свежем воздухе и под солнечными лучами, он заставил меня забыть о том, где я провела большую часть ночи.
— Поехали. — Я опустилась на пятки. — У меня сегодня утром экзамен.
— Пообещай мне, что будешь сегодня днем учиться у меня дома. — Он наморщил лоб. — Мне снова нужно работать. Я не хочу, чтобы ты была у себя дома, когда там твой отец, особенно если он снова пьяный, по крайней мере, пока я не вернусь домой. Таким образом, ты сможешь позвонить мне, если я тебе понадоблюсь. Он нашел уже новую работу?
Я покачала головой.
— Я думаю, что у него пара собеседований сегодня.
— Так или иначе, позависай с Кармел, — улыбнулся он. — Моя собака любит тебя.
К тому времени, как занятия в школе закончились, перед домом была припаркована только машина бабушки, машины отца не было. Но я все равно решила принять предложение Оуэна позаниматься в его комнате, открыв дверь ключом, который он мне дал. Оба его родителя работали, поэтому были только я и Кармел.
Около часа я пыталась учиться. Кармел растянулась на спине и дремала, прижавшись к моей ноге. Мои мысли все перетекали с английского к Оуэну. Его не будет дома еще около получаса или больше. Я хотела поцеловать его и сказать ему, что я люблю его. Я хотела поездок и остановок. Смотреть на океан, в то время как его руки и губы делают все те превосходные вещи со мной, которые заставляют меня быть дикой и сходить по нему с ума. Я хотела снова обсуждать наше будущее, то, которое мы проживем далеко от Пасифик-Гроув.