Все, способные держать оружие… Штурмфогель (сборник)

Лазарчук Андрей Геннадьевич

Это была одна из конспиративных квартир контрразведки: небольшой флигель в глубине квартала смешанной евроазиатской застройки. Ночью нас впустил невысокий щуплый человек в круглых очках. Оружия у него не было, но по тому, как он двигался, становилось ясно, что в простых случаях оружие ему просто ни к чему.

От входа вели две лесенки: вверх и вниз, в полуподвал. Внизу двигались тени и раздавались приглушенные голоса. Часто и вперебой попискивали то ли раухеры, то ли пульт селектора.

Меня отвели наверх и уложили на диван. Зойкой занялась какая-то дама. Зойка просто позволяла передвигать себя.

В половине пятого я поднялся, вконец истерзанный собственными снами.

Преследовавшее

меня чувство – что о чем-то важном я фатально забыл – вдруг оформилось.

Я умылся. Причесываясь перед зеркалом, всмотрелся в отражение. Красные глаза, опухшие веки. И это, в общем-то, все. Если судить по внутренним ощущениям, должно быть гораздо хуже.

Было до звона в ушах тихо – будто в доме никого нет…

Как оказалось, в Петькином альбоме сели аккумуляторы, и пришлось долго искать розетку. Она нашлась за диванной спинкой.

Вначале я просмотрел оглавление. Все было удобно сгруппировано в одну статью, поэтому я просто вывел информацию на гибкие пленочные экраны, которые можно листать наподобие страниц обычной книги. Это почему-то гораздо приятнее, чем тыкать пальцами в клавиши.

Петр, похоже, изменил своей верной Клио с Каллиопой. Во всяком случае, начало статьи он посвятил сюжетам и фабулам. Острый сюжет, скрытый сюжет, вечный сюжет. Парадоксы и невероятные совпадения как необходимый элемент комедии. Рок как необходимый элемент трагедии. Естественное течение сюжета и авторское управление сюжетом. Автоколебания сюжета, автор теряет управление. Попытки выходов из режима автоколебаний. «Бог из машины» как пример бесталанного управления. То же самое – обрыв сюжета. Примеры удачного, талантливого управления. Как правило, это заблаговременная расстановка «мин и ловушек». То есть: автор выступает в роли рока. То есть: счастливый конец, к которому автор приводит героя, онтологически ничем не отличается от трагического конца…

Нет, это был легкий флирт. Клио возвращается.

Краткие, в один абзац, биографии Христа, Цезаря, Аввакума, Робеспьера, Гитлера. Резюме: сюжетная схема номер один: свершение подвигов во имя идеи, народа, государства при полном осознании того, что наградой будет только смерть. Что и происходит. Еще биографии: Магомет, Чингиз, Ярослав Мудрый, Ленин. Фантастический, невероятный успех, торжество, естественная смерть на вершине славы – но мы, потомки, знаем, к каким катастрофам этот успех привел. Такова сюжетная схема номер два. Далее: король Лир, Наполеон, Николай Второй, Герман Геринг; творцы доживают до краха своих творений. Устремленность к высотам – и гибель от ничтожной причины: Александр Македонский, князь Олег, Пушкин, Лермонтов… Резюме: биографии всех сколько-нибудь известных исторических персонажей созданы по законам литературных произведений. Шестнадцать сюжетных схем, некоторые схемы разветвлены, но это не важно…

Вновь Каллиопа. Высокая литература и литература бульварная – с точки зрения сюжетов. Для высокой прозы характерно развитие сюжетов по внутренним законам, подобно вызреванию благородного вина; для бульварной – «купаж», смешение линий, авторский произвол, давление, использование неких внешних факторов, не предусмотренных первоначально. Роль случайности стремительно возрастает… и местами достигает того уровня, который наличествует в окружающей действительности. То есть наша действительность функционирует по законам, неприемлемым даже для самой наибульварнейшей литературы.

Гибель адмирала Макарова укладывается в сюжетную схему номер восемь: рок настигает того, кто бросил ему вызов. Но смерть Вильгельма Карловича Витгефта совершенно несюжетна, случайна; не потому ли об этом адмирале знают только специалисты? Между тем именно этот момент был переломным в Русско-японской войне,

ибо в противном случае – благополучный прорыв эскадры во Владивосток, пресечение морского снабжения армий Ноги и Ойяма, сохранение Порт-Артура и переход войны в затяжную стадию с постепенным перетеканием стратегического преимущества к России; хитроумный Того, уже не имея двукратного превосходства в артиллерии и троекратного – в вымпелах, не решается на генеральное морское сражение; наконец, долгожданное заключение мирного договора где-то в середине 1905 года с сохранением примерного status quo. Переданные пламенным революционерам астрономические суммы полноценных золотых иен ими охотно тратятся, но без надлежащего эффекта. Россия выходит из войны без моральных потерь, без необходимости быстро, очень быстро восстанавливать армию и флот – и не попадает в политическую зависимость от la belle Франции, которая много лет заводит себя идеями реванша…

Здесь Петр оборвал себя, разрешая додумать читателю, а сам вернулся в Желтое море. Взрыв на мостике «Цесаревича» был странен уже хотя бы тем, что прозвучал как-то очень отдельно. Это отмечают все свидетели боя: «Цесаревич» выдержал два или три попадания от очередного залпа японцев, а затем примерно через полминуты произошел мощный взрыв на мостике. Решивший не только успех боя, но и дальнейшую судьбу России – да и всего мира.

Кто стрелял? В горячке боя это никого не интересовало. Да и был ли сам выстрел?

Через четырнадцать лет эта ситуация повторилась с точностью до деталей. Взрыв в командном пункте генерала Корнилова в конечном итоге решил исход не только сражения за Екатеринодар, но и всей Гражданской войны. Исходя из мощности взрыва, решили, что это был шестидюймовый снаряд, влетевший через окно.

Единичный шальной выстрел. Кто стрелял? Откуда, с каких позиций? Карт не сохранилось.

По расчетам Петра, этот выстрел произвести было просто не из чего.

Возможно, в этом же ряду лежит смерть Гитлера. Материалы расследования этой авиакатастрофы до сих пор засекречены. Но тот факт, что поиски останков тел и обломков «Кондора» велись на площади десять квадратных километров, заставляет предположить, что самолет взорвался в воздухе на значительной высоте.

А вот гибель Гудериана – точно в этом ряду. Пикировщики, раздолбавшие танковую колонну под Ишимом, уже улетели, когда машина Гудериана взорвалась. Тогда решили: бомба замедленного действия… После смерти «железного лиса Гейнца» немцы еще полтора месяца тыкались упрямо и тупо в оборону сибиряков, потом навалились всей массой в самом предсказуемом направлении – вдоль железной дороги… Когда их отрезали, они просто не поверили.

И так далее… Я пролистал страницы: было полтора десятка примеров «сюжетно необоснованных» смертей видных деятелей, произошедших в некие переломные моменты истории. Некоторых имен я вообще не знал. Кто такой Мао Цзэдун? Или Манфред Гогенштауфен? То есть Петька все это пояснял и очень лаконично показывал, какие круги по воде вызвала их смерть, но здесь я мог лишь верить ему на слово: те места и времена были для меня совершенно темны и незнакомы.

Еще один раздел: массовые навязчивые идеи, мании и фобии. Здесь Петр был более краток: период, страна, содержание помешательства, вероятность рационального объяснения, воздействие на течение событий. Среди прочих три абзаца были даны курсивом:

«1850-е, САСШ; внезапная нетерпимость к рабовладению при сохранении расовых предрассудков; 25–30 %; создание унитарного государства, в пр. случ. война в 1900-х гг., разделение страны».

«1916–17, Россия; тотальные пораженческие настроения; 5–7 %; падение правительства и больш. переворот».