Всеблагое электричество
Шрифт:
Мы выехали с заднего двора и остановились на углу. Стемнеть еще толком не успело, поэтому Альберт Брандт сразу увидел нас, опустил на лицо гогглы и вывернул руль. Приземистая самоходная коляска резво побежала от клуба, но поэт о моей просьбе не забыл и сразу за перекрестком заметно сбросил скорость.
— Не гони! — попросил я Луку, и тот придержал лошадей.
Вскоре за экипажем поэта пристроилась громоздкая повозка на паровом ходу, но, когда Альберт повернул на соседнюю улицу, неповоротливый фургон продолжил движение вперед и преследовать
На город быстро наползали густые осенние сумерки, и хоть задние фонари не давали потерять экипаж из виду, я попросил Луку сократить отставание. Слежки в любом случае опасаться уже не приходилось, но неприятный сюрприз мог караулить нас у дома Софи.
И вновь мои опасения не оправдались. На тихой улочке респектабельного района, где жила кузина, не оказалось ни единой живой души. Газовые фонари освещали своим мягким желтым сиянием тротуар, и дорога просматривалась от перекрестка и до перекрестка.
Уютный дом, хороший район. Аккуратные ряды лип, газоны и клумбы, вывешенные за окна цветочные горшки. В небе желтел узенький серп растущей луны, а над землей понемногу начинал расползаться полупрозрачный туман. Кругом — тишина и спокойствие и неожиданно много для городской застройки простора.
Когда сторож распахнул ворота, позволяя заехать самоходной коляске поэта во двор, Лука недовольно крякнул, но никак комментировать увиденное не стал. Через кованую ограду мы увидели, как Софи и Альберт проходят в дом, и тогда вышибала спросил:
— Обратно в клуб?
— Постоим минуту, — ответил я, дождался, когда засветятся окна квартиры на последнем этаже, и лишь потом кивнул. — Да, поехали.
На обратном пути, уже после того, как мы свернули к набережной Ярдена, где-то поблизости во дворах раздалась пронзительная трель полицейского свистка, и сразу хлопнуло несколько пистолетных выстрелов, а за ними выдал одну нескончаемо длинную очередь пулемет.
— Гатлинг долбит, — со знанием дела определил на слух Лука.
Раскатисто бахнуло, над домами засиял алый шар сигнальной ракеты. Наш экипаж отъехал на пару кварталов, когда в небе вспыхнули прожектора выплывшего из темноты дирижабля. Ослепительные лучи принялись шарить по земле, и Лука неуютно поежился.
— Опять нечисть ловят. Никак не выловят…
— Скорее всего, — согласился я с громилой.
Никто доподлинно не знал, по какой причине Новый Вавилон лишился защиты от инфернальных сил, но сразу после неудачного переворота город заполонили малефики и порождения тьмы. Поначалу улицы патрулировали армейские части, затем их сменил спешно сформированный спецотдел полиции метрополии. В конце концов, ситуацию удалось стабилизировать, но облавы продолжались до сих пор.
Лука высадил меня у клуба, а сам отправился сдавать арендованную коляску владельцу. Я поднялся на второй этаж и обнаружил Ольгу в окружении членов клуба и их спутниц.
— Нам стоит ей приплачивать! — усмехнулся буфетчик в ответ на мой вопрос, как приняли танцовщицу завсегдатаи. —
Людей на втором этаже и в самом деле оказалось куда больше, чем того стоило ожидать от буднего вечера.
— Стоит подумать об этом, — улыбнулся я, издали помахал Ольге и отошел к лестнице, не желая привлекать внимание гостей.
Танцовщица без всякой спешки попрощалась со всеми и спустилась в фойе.
— Все хорошо, Жан-Пьер? — спросила она у меня.
— Да. Идем?
— Только заберу свои вещи.
Мы дошли до гримерки примы, Ольга отперла дверь и подняла с пола просунутый под нее конверт.
— Очередное любовное признание? — предположил я.
Танцовщица вынула листок и ойкнула от испуга. Я подхватил выпавшее из ее руки послание, там оказалось написано лишь одно слово: «Пожалеешь!»
— Почерк тот же? — спросил я.
— Не знаю!
Встревоженная угрозой Ольга выставила меня за дверь; я прислонился к стене и продолжил изучать листок. Тот пах табаком, а не духами, да и почерк на женский нисколько не походил. Едва ли угроза — дело рук чьей-то слишком уж ревнивой супруги. Я аккуратно сложил бумажку и убрал ее к себе в портмоне.
Вновь распахнулась дверь, и в коридор вышла Ольга, уже в невзрачном повседневном платье и с легкой накидкой на плечах. В руках она держала сумочку и шляпку.
— Прошу, Жан-Пьер, проводи меня домой, — попросила танцовщица, запирая гримерку.
— Где ты сейчас живешь?
— В пансионе на той стороне канала. Здесь совсем недалеко. Можно дойти пешком.
После недолгих раздумий я так и решил поступить. Извозчики — народ ненадежный и слишком болтливый; даже если никто не станет выспрашивать намеренно, запросто могут растрепать из пустого бахвальства, что подвозили «ту самую дамочку с афиши варьете».
— Ты вооружен? — встревоженно спросила Ольга.
Я достал из кармана пистолет и дослал патрон. И хоть сделал это демонстративно, но отнюдь не только для успокоения спутницы. Не важно, водит она меня за нос или нет: и обозленные социалисты, и потерявший от страсти разум поклонник пустят в ход оружие без малейших колебаний, у меня в этом не было ни малейших сомнений.
Мы покинули клуб через черный ход и сразу свернули в соседнюю подворотню. Никто нас не остановил, не окрикнул, не попросил закурить. Да никого поблизости и не было, только доносилось откуда-то с крыши отчаянное кошачье мяуканье и шипела в одной из квартир заезженная патефонная пластинка.
Было темно, и Ольга держала меня за руку, опасаясь оступиться, но очень скоро мрак подворотен остался позади и мы вышли на набережную канала Меритана. Там горели газовые фонари и мерцали лампы у выставленных на тротуар столиков, играла музыка, караулили прохожих зазывалы питейных заведений, в сторону Ярдена проехали два верховых констебля. На нас никто внимания не обращал, принимая за еще одну влюбленную парочку.