Всеблагое электричество
Шрифт:
— Надеюсь, вы одумаетесь, госпожа Робер! Подумайте о последствиях! — повысил голос Джузеппе, потом уставился на меня. — Да китайцы вас с потрохами сожрут!
Я недобро улыбнулся.
— Как думаете, старина Чен уже решил, что мы работали заодно и облапошили его в четыре руки?
Сицилиец сплюнул под ноги, развернулся и зашагал к экипажу, а его подручный вынул руку из кармана и наставил на меня указательный палец, будто взял на прицел.
— Пуф! — выдохнул Энио и отправился вслед за главарем.
Они укатили
— Жиль не появлялся?
— Нет, — покачал головой испанец и развел руками. — С ним случается такое иногда…
— Разберемся! — отмахнулся я и поспешил в кабинет Софи.
Кузина стояла у бара с бутылкой шерри в руке и задумчиво разглядывала этикетку.
— С утра пораньше? — усмехнулся я.
Софи поморщилась и вернула бутылку в буфет.
— Ладно! — вздохнула она после этого. — Что скажешь по поводу Ольги? Что-то удалось узнать?
— Пока ничего. — Я достал из бумажника вчерашнее послание с угрозой и кинул его на стол. — Почерк, случайно, не знаком?
Хозяйка клуба присмотрелась к листку и покачала головой.
— Нет, никто не приходит на ум. Что собираешься делать?
Я забрал послание и пообещал:
— Присмотрю за ней.
— Присмотри. Это наша единственная ниточка. На полицейских надежды мало, налетчики залегли на дно, — заявила Софи, подошла к зеркалу и смахнула с лица черные локоны.
— Прекрасно выглядишь, — не удержался я от комплимента.
— Льстец! — Кузина села за стол, передвинула к себе пачку неразобранной корреспонденции и спросила: — Какие планы на сегодня?
— Позавтракаю и кое-куда скатаюсь. К обеду вернусь. Если вдруг буду задерживаться, позвоню.
— Позвони обязательно! Сам видишь, будто на вулкане живем…
Я кивнул и вышел за дверь. На кухню не стал даже заглядывать — самое большее, там удалось бы отыскать заветренный сандвич. Вместо этого дошел до перекрестка и в палатке на углу купил облитую расплавленным сыром лепешку и кусок мясного пирога. Завтракая за скособоченным столиком, успел пролистать утренние газеты, потом запил еду стаканом газированной воды с малиновым сиропом и отправился на площадь Ома.
Никаких ассоциаций трапеза не вызвала. Абсолютно никаких. Еда и еда.
2
Пока дожидался попутного паровика, мальчишка со щетками и ваксой прилежно вычистил мои запыленные ботинки. Я кинул ему мелкую монету, посмотрел на свое отражение в витрине и остался увиденным доволен.
Гладко выбрит, ровно подстрижен, опрятно одет. Кепка, пиджак, свежая сорочка, не слишком мятые брюки. Опять же чистые ботинки. Блокнот и карандаш. Под мышкой зажата свернутая газета.
Даже ссадина на виске нисколько не портила образ. Скорее, наоборот, придавала ему некую законченность. Как и сбитые костяшки, шрам на скуле и подживший синяк.
Только
Французский акцент сейчас был ни к чему.
Я откашлялся и огляделся по сторонам, желая завязать с кем-нибудь разговор и попрактиковаться в столичном выговоре, но тут на круг вывернул паровик за номером пять с двумя красными полосами на бортах. Когда самоходный вагон притормозил у остановки, я запрыгнул на площадку, оплатил проезд и ухватился за поручень.
Колеса резво застучали на стыках рельсов, за окнами замелькали деревья, дома и телеги. Все как обычно, все как всегда. Разве что полицейских на улицах было куда больше, чем обычно. И не только регулировщиков и постовых на перекрестках, но и конных констеблей в скверах и бойцов в полной выкладке у припаркованных в переулках броневиков.
Готовятся гонять студентов? Уж лучше бы налетчиков искали!
Я задумался, не заняться ли этим самому, но сразу фыркнул себе под нос. Я не сыщик. У меня нет ни навыков, ни связей, самостоятельно мне социалистов не найти. Да и у них ли еще бумаги? В этом были большие сомнения.
Паровик вывернул на набережную и покатил вверх по течению Ярдена. Дым вовсю валил из трубы, время от времени вагоновожатый мощным гудком требовал освободить пути, и всякий раз после этого у меня еще долго звенело в ушах. К счастью, до мигрени дело не дошло.
Когда центр города сменился жилыми застройками и рельсы повернули на мост, я спрыгнул с площадки и зашагал к ближайшей станции подземки. Купил билет в будке на входе, спустился на платформу, и почти сразу из тоннеля вылетел паровоз, весь в клубах белого пара.
Я показал билет контролеру и занял место в вагоне второго класса. На протянувшихся вдоль стен сиденьях расположились цеховые мастера, помощники инженеров и клерки заводоуправлений, случайных людей не оказалось. Оно и немудрено — эта ветка подземки шла прямиком на фабричную окраину.
Раздались два коротких гудка, вагон дрогнул, и состав вполз в тоннель, а там резво покатил вперед, все набирая и набирая ход. Вагон начал раскачиваться, показалось даже, что вот-вот — и он сойдет с рельсов, но никто из моих попутчиков обеспокоенности не выказал. В окнах замелькали яркие пятна фонарей.
Свет — тьма. Свет — тьма. Свет — тьма.
Вспышки и мрак.
Затем поезд замедлил бег и въехал в подземный зал соседней станции. Кто-то вышел, кто-то зашел, и мы отправились дальше. Я покинул вагон на конечной остановке и поднялся на улицу по лестнице, показавшейся с непривычки просто бесконечной. Да еще земля так и раскачивалась под ногами, поэтому после недолгих раздумий я пришел к выводу, что подземка мне определенно не понравилась.
Но какие варианты? Извозчики заломили бы за поездку на окраину кругленькую сумму, а никак иначе до лечебницы для душевнобольных имени Готлиба Бакхарта было попросту не добраться.