Всего лишь измена

Соль Мари

— Поняла? — изрекает студент в адрес девушки.

Та, закатив к потолку подведённые глазки, вздыхает:

— Да я лучше сдохну!

— Тогда перейду к принуждению, — хмурит брови Синицын.

— К слову, те, кого принудили, как правило, ищут способы порвать отношения. А люди, сотрудничающие по убеждению, обычно сохраняют их, — добавляю с усмешкой, — Так что в вашем случае, Синицын, я бы всё же постарался найти доводы именно для убеждения.

— В отдельных случаях, док, убеждение не работает! —

говорит, развалившись на стуле, студент.

— По сути, процесс ухаживания за девушкой является ярким примером убеждения в реальной жизни. В свою очередь девушка имеет возможность собрать информацию и сделать выбор, соизмерив все издержки, которые ей предстоит понести. А также сравнив их с теми выгодами, которые она получит, дав парню возможность себя убедить, — говорю, подойдя, — Так что, Синицын, тут два варианта! Либо доводы вашего убеждения слишком скудны. Либо издержки согласия для объекта симпатии слишком затратны.

Брови Синицына хмурятся. Видно, как мозг совершает работу, пытаясь постичь содержимое слов.

— Экономический подход предполагает несколько стадий. А именно: определение цели, сбор информации, проведение комплексного анализа, далее обобщение результатов и оценка их эффективности. На каком этапе ваша система дала сбой?

— На первом! — бросает Кутепова, подперев подбородок рукой.

— Чего это? — хмыкает юный Ромео, — Вижу цель, иду к ней!

И бросает в подругу точилкой. Та возвращает её, демонстрируя грубый, совсем не по-девичьи, жест.

— Синицын, сейчас я в значительной мере расширю вашу свободу, попросив вас покинуть класс, — говорю я чуть более жёстко.

— И тем самым, понизив отрицательные экстерналии его присутствия здесь! — вставляет студентка Светлана.

— Вынужден с вами согласиться, — отвечаю, не глядя на неё, а продолжая смотреть на Синицына.

На моих лекциях всегда царит дружеская и непринуждённая обстановка. Но иногда всё же стоит осаживать всплески эмоций особо активных ребят. Вспоминаю, каким был я сам в эти годы! Молчуном и заучкой, наверное? И, сидя на парах, жалел, что учусь курсом старше. И не могу быть в одном классе… с ней.

Синицын набычившись, грозно сопит. Я, решив смерить злость, предлагаю ему:

— Итак, процесс обольщения Лили Кутеповой будет темой вашего доклада к следующей лекции. Прошу предоставить мне полный объём информации, относительно того, как вы намерены её убедить. И никаких пошлостей! Помним, что у нас не сексология, а эко-но-ми-ка.

Аудитория тут же наполняется одобрительным гулом. Всем охота взглянуть, как Синицын сумеет облечь свои мысли в научную форму. Даже мне любопытно! А он в свою очередь сильно смущён. Но не принять этот вызов не может. Иначе падёт на глазах у Кутеповой в грязь.

— Ну, вы даёте, Константин

Борисович, — изумляется Лиля. Но глаза загораются ярко! Что означает, что я попал в цель.

Наш час завершается. Я выхожу в коридор. На смартфоне пропущенный от Комарова. Набираю его.

— Шумилов, приветствую! — хрюкает он, — Я тут инфу раздобыл.

— О! Отлично! — вдохновляюсь услышанным, и бросаю взгляд на часы, — У меня перерыв полчаса. Могу подъехать?

Комаров предлагает:

— Давай в «Теремок» на углу, возле нашей конторы? Мне там пельмешики нравятся.

Я приглушённо смеюсь, соглашаюсь. Спустя пять минут я уже «на коне» и качу в направлении цели. Кафе «Теремок» на углу, как и многие в городе, имеет велопарковку. Пока я, запыхавшись от быстрой езды, замыкаю колёса, с дороги к парковке съезжает большой тёмный джип. Мне на мгновение кажется, это тот самый… Но марка другая, и номер другой! Это Андрюхин Рендж Ровер. Тот выходит, как кум королю.

Подойдя, усмехается мне:

— Чё, колёса в ремонте?

— Не, я летом на велике! — беру из корзины портфель.

Комаров, покачав головой, произносит:

— Ну, ты как со школы чудил, так и продолжаешь чудить!

— Зато я в форме, — стою, грудь вперёд.

— Так и я в форме! — кивает Андрей на погоны.

Мы дружно смеёмся. В чувстве юмора ему не откажешь! И в привычке пожрать. В «Теремке» берёт сразу две порции домашних пельменей с бульоном. И просит сложить всё в одну. А я выбираю куриный бульон и котлету с гречихой.

— Короче! — вступает, когда официантка уходит, приняв наш заказ, — Узнали мы, чья это тачка.

— И чья же? — ищу зубочистку, кладу рядом с собой на салфетку её, и ещё одну — в правый карман пиджака…

— Богачёв Никита Георгиевич, бизнесмен Питерский, — излагает приятель, — Папаша его когда-то был воротилой. Так тот под собой весь наш город держал! А сын принял бизнес, правда, слегка поредевший. Казино у них отняли, пару гостиниц закрыли, и банк обанкротили, кажется. Но ресторан остался. Так что, видать, хочет булки твоей Виталины к себе под бочок!

Комаров дружелюбно снабжает свой спич громким смехом. А у меня по спине холодок.

— «ВитаМила», — поправляю его еле слышно.

— Эй! Да ты чё? Я ж шучу! — понимает по-своему мой внезапный упадок всех жизненных сил, — У него ресторан. Небось, контакты налаживал? Будет выпечку брать у твоей.

— Да, наверно, — невнятно бурчу.

— Так что ты, давай там, Отелло сворачивай, — ободряет меня Комаров, — Кукуху береги!

Я беру себя в руки. Нам приносят заказ. И я рад, что могу сконцентрировать мысли на супе, котлете и гречке. Правда, мысли никак не хотят подаваться! В них только одно. Богачёв, Богачёв…