Всего лишь измена
Шрифт:
— Я друг Виталины, — сказал, держа руки в карманах.
— Надеюсь, оружия нет? — хмыкнул он.
Я вынул ладони, демонстрируя, что безоружен.
— Садитесь, — кивнул он на стул.
Я присел. И в тот же момент ощутил себя лучше. Как бы с ним наравне.
— Ну, и? — продолжил он есть.
На тарелке лежал кусок мяса. И он монотонно пилил его ножиком. Звук этот сильно меня раздражал! Побежали мурашки.
Я взял себя в руки. Сказал то, что хотел:
— Вы должны отпустить её!
— Я не держу, — усмехнулся он так, словно речь шла о девочке с улицы.
Мне стало
— Она не нужна вам! Найдите другую игрушку! — злость выходила ноздрями. Я шумно дышал. Так хотелось вонзить ему в сердце хоть что-нибудь. Слово? Ведь нож не получится. Злобный охранник буравил меня недоверчивым взглядом…
— Молодой человек, — отложил он приборы, — Я так понимаю, у вас чувства к Вите? И вы хотите ей лучшего. Это похвально.
Я опустил глаза, словно пристыженный. Даже он подловил! Мои чувства… Святое! Что трогать нельзя.
— Но я действительно не держу Виталину. Наши отношения — это её выбор. А касаемо нужности, — он замолчал, подбирая слова, — Скажем так, я нуждаюсь в ней также, как и она во мне. Подобный ответ вас устроит?
Он глотнул из стакана. По всему видно, содовой. Пузырьки заиграли в прозрачной воде.
Я не знал, что сказать. И вспомнил свой основной аргумент:
— Если вы не оставите Виту, то обо всём узнает ваша жена. Я позабочусь об этом!
Прозвучало киношно. Он тоже заметил. Уголок его рта искривился в усмешке:
— Забавный ты парень, Шумилов.
Я вздрогнул. Он знал моё имя? Это Вита сказала ему? Она говорила ему обо мне? Под каким, интересно знать, соусом. Я так удивился, что чуть было не задал этот вопрос прямо в лоб. Но Богачёв озадачил меня ещё больше:
— Ада уже знает. Так что не трать время попусту. Ни моё, ни своё. Договорились?
Мой кадык снова дёрнулся. Вот теперь я конкретно не знал, что сказать. Захотелось плеснуть из стакана в лицо оппоненту. Как делают в фильмах, опять же! Но я понимал, что тогда буду выведен под руки, прямо из зала, у всех на виду.
Потому смерил взглядом его ещё раз:
— Если вы причините ей боль…
Богачёв перебил:
— Ты убьёшь меня?
Я не заметил, как он поменялся в лице. Рассмеялся беззлобно. Как будто я шутку сморозил.
— Отправляйся домой, Константин. Ты ещё молод! Однажды поймёшь, что жизнь — очень сложная штука. Сложная, но интересная, да?
Он сощурился. Радужка глаз была тёмной настолько, что не видно зрачков.
«Вот и ещё одно отличие», — подумал я. Мои глаза — синие. И вообще, я — полнейший его антипод!
Разговор завершился ничем. Аргументы закончились. Больше козырей не было. Витку он не отдаст. Потому, что она «не отдастся». А жена… Я боялся подумать, каково это? Знать, что твой муж спит с другой.
Витка, как юная бабочка, беззаботно порхала, жила, наслаждалась своим новым статусом. Шлюхи, любовницы, куклы богатого дяди.
— Ты понимаешь, что у него есть семья, есть дети? — я тщётно пытался её вразумить.
— О, Господи, Костя! Ты говоришь, как моя мама! — стонала она.
От апреля не жди снисхождений! Ветра задували, и я шёл, натянув капюшон. А Витка в повязке под цвет своих рыжих волос. Она закрывала её миниатюрные ушки. Но из-под вязаной ткани виднелись серёжки. Зелёные камушки
— Тебя не волнует вообще этот факт? Что он чей-то муж и отец? Что это бесчестно? — пытался найти подходящее слово.
Она подцепила мой локоть, прижалась щекой.
— Костенька, я тебя очень люблю! Но не читай мне нотаций, не надо. Я сейчас очень и очень счастливая.
Я проглотил недосказанный рой красноречий. Не читай. Я люблю. Я счастливая. Если хочешь мне счастья, молчи.
Глава 32
Дом, в котором теперь обитают родители, принадлежал моим бабушке с дедом. По маминой линии. Они всю жизнь жили вне города, а мама решилась на этот побег. Сбежала во взрослую жизнь, в Петербург! А теперь вот обратно, в деревню. Правда, деревней это можно назвать с большой натяжкой. Скорее, посёлок, весьма комфортабельный, очень уютный. С недавних пор он включён в черту города. Так что папа и мама не перестали быть горожанами, даже теперь.
Дедушка умер раньше бабули. Однажды он просто не встал. Умер ночью, во сне. Наверное, это хорошая смерть? Без болезни, без боли. Взять и вот так не проснуться! Из сновидения сразу уйти в мир иной. Но каково было бабушке? Всю жизнь они с дедом бок обок, как попугаи-неразлучники. И вдруг вот такое! Бабуля слегла. Вставала ещё, но нечасто. Маме пришлось увольняться. Ехать в город бабуля никак не хотела. Всё лежала и плакала. Говорила:
— Закрываю глаза и вижу Валеру.
Даже ночью шептала ему: «Я иду». Но агония длилась недолго. Скоро бабуля и впрямь умерла! Мама выросла здесь, и продавать этот дом не хотела. Даже зная, что в нём, один за другим, умерли оба родителя. Она утверждает, что призраков бояться не стоит. Напротив! Они охраняют её и всех нас. И даже мне самому порой кажется, когда дом погружается в ночь, что кто-то баюкает нас, то шелестом трав за окном, то руладами громких сверчков, напевая нам светлые песни.
Раньше я думал, что в этот уютный приют однажды приедем мы с Витой. И будем стареть, взявшись за руки. Любоваться закатом, пить чай, нянчить внуков. Я не вижу себя в роли домовладельца. Но, чем чёрт не шутит? Когда добровольно уйду на покой от научных высот. Отдам в руки юных талантов возможность учить и учиться. А Витка наймёт управленца в кафе.
А теперь…
Мои мысли совсем не о том. Не о будущем счастье! Я никак не могу престать себя мучить. Не думать о нём! Если он снова здесь, если она с ним общается… То расскажет про Майю? Или уже рассказала.
По спине холодок от таких перспектив. Что будет со мной? С нами! Господи! Вита! Ведь я и не думал, боялся представить себе, что однажды он снова вернётся сюда. И теперь, спустя столько лет, ты всерьёз предпочтёшь его мне? Почему, Виталин? Почему?
— Ай! Кось, мне больно! — поводит плечом, когда я сжимаю его слишком сильно.
А мне? Мне разве не больно? Я так любил тебя. Вита, за что?
Убираю ладонь, что вцепилась в неё мёртвой хваткой. И целую оставленный след. Всё пройдёт. Я так думал. Теперь же боюсь отпустить её руку. Боюсь перестать ощущать её рядом с собой.