Всего лишь капелька яда
Шрифт:
Он тяжело вздохнул.
— Ты, похоже, в курсе всех наших дел. От тебя ничего не скроешь. Но мои ребята у него ничего не нашли. Думали, что наркотики, оказалось, что ошиблись.
— Ты, Янтарев, на службе, я понимаю, но если ты не будешь со мной откровенен, то ведь и я откажусь тебе помогать. Ты меня понял?
— Короче, так. В Тарасов должен приехать один человек. Иностранец. Очень известная личность в Америке. Просто Крез. По нашим данным, он должен был встретиться с Липкиным в конце этой недели…
— А почему «должен был»?.. Он что — уже не
— Едет. Вернее, собирается. Но ведь Липкина нет в живых. Вот мы и хотели загримировать нашего человека под Липкина, чтобы встреча все-таки состоялась. Это, конечно, большой риск. Но куда деваться? Не просто же так этот Ральф, так условно назовем этого человека, едет к нам, в глушь, в Тарасов.
— У Липкина много антиквариата, разве вы исключаете этот интерес?
— Антиквариат можно приобрести через посредника или агента. Это не тот масштаб. Думаю, речь идет о чем-то более серьезном.
— Не предполагала, что вы так грубо работаете. Чуть квартиру не сожгли.
— А ты откуда знаешь?
— А я там была. Говорю же — грубо работаете. Меня за дверью не заметили. — Я уже не стала рассказывать ему о том, что была в квартире не одна, а с Валентиной, домработницей.
— А что ты там делала?
— Работала.
— А где Эмма Липкина, знаешь?
— Знаю, конечно. Она на море сейчас отдыхает. Это я ей посоветовала.
— Как на море? У нее ведь муж погиб, похороны завтра. Это что же, значит, она и после смерти не может ему простить?
— Чего прощать-то?
— Говорят, они очень плохо жили. Я беседовал с человеком, который расследует это дело. Он сначала тоже искал ее, думал, что это она убила Липкина, но у нее железное алиби. Она вроде бы в каком-то салоне красоты в это время была. И человек двадцать могут это подтвердить. Поэтому я тебя спрашиваю не столько в интересах дела, сколько просто из любопытства.
— Вот я твое любопытство и удовлетворяю. Говорю, она на море.
— А что ты делала в ее квартире?
— Перед отъездом она оформила на меня доверенность на ведение всех ее имущественных дел, чтобы я могла присмотреть за ее антиквариатом и квартирой…
— Понял. Значит, охрана у дверей — твоя работа?
— Разумеется.
— Молодец. Хорошо действуешь. Так поможешь с этими ребятами?
— Что-то я не понимаю. Парни умерли от инфаркта. Что я могу узнать нового? Если бы их убили — тогда да. Может, я к концу дня плохо соображаю?
— Похоже, мы все плохо соображаем.
— Сердца были их собственные? — спросила я, мысля категориями фантастики и прогресса. — Или пластмассовые имплантанты?
— Настоящие, конечно, — не понял юмора Янтарев.
— Тогда я вообще не по этой части. Это же связано со здоровьем, а не с насилием. Думаю, что дело в нашей экологии. Скоро мы будем ходить с хвостами и щупальцами, а потом и вовсе уйдем в море.
— Но ты подумаешь? — спросил он с надеждой.
— Подумаю, конечно. Сейчас вот опять залягу в ванну, откуда ты меня вытащил, и буду думать. Только не уверена, что о твоих парнях. По-моему, с ними все ясно.
Янтарев ушел, а я внимательно просмотрела оставленный им список. Никаких мыслей. Полное присутствие отсутствия мыслей. Или полное отсутствие присутствия мыслей. Я вернулась в ванную и нырнула с головой в зеленоватую воду. Прочь от всего! Мне надо было расслабиться. Отключиться на время. Отдохнуть.
Глава 11
И снова Кукушкинский лес
После чая я вздремнула часок, а затем взялась за изучение липкинских документов. Время от времени я откладывала папки в сторону и думала о том, что поступила не по-христиански, ничего не сообщив Янтареву о брошенных на съедение муравьям и мухам трупах несчастных в кукушкинском лесу. Но, с другой стороны, появись сейчас в лесу милиция, она лишь спугнет убийцу.
Документы Липкина отражали деятельность какой-то другой фирмы, не имеющей никакого отношения к «Фениксу». Просто предприятие номер пятнадцать, в котором работает всего несколько человек. Без фамилий. Одни инициалы. Например: «В.П. — 1436, П.К. — 1200» и т. д. Ни устава, ни учредительных документов, ничего. Скорее всего Липкин организовал какое-то предприятие, занимающееся нелегальной деятельностью и, соответственно, не облагающееся налогами. Обычное дело. Никакого риска. Но и ничего свежего и оригинального.
Я убрала папки под подушку и снова закрыла глаза. Меня беспокоил телефонный звонок Вику. Как он там? Что с ним случилось?
Я снова позвонила ему. Но трубку никто не брал.
Позвав Земляникина, я сказала ему, чтобы он собирался.
— А что, уже полночь? — Миша явно нервничал.
— Нет. Еще только десять часов. Но нам надо заехать еще в одно место. Кое-кого навестить.
Мы взяли с собой фонари, ножи, словом, все, что могло бы сгодиться для такого мероприятия, как встреча с преступником в ночном лесу.
— Какой красивый город ночью, — любовался из окна машины Земляникин, а я вспомнила еще одну строчку сегодняшней гексаграммы: «…Настоящее время исполнено для вас романтики, что, впрочем, не помешает возникновению разлада с близким человеком».
А что, если не телефон сбарахлил, а Вик бросил трубку, потому что ему надоело постоянно находиться в ожидании? Он мог вспылить из-за того, что не верил, что я когда-нибудь освобожусь и уделю ему хотя бы немного внимания. И времени. И нежности. А быть может, и любви.
Я притормозила возле его дома и с чувством вины поднялась на пятый этаж, где жил Вик. Позвонила, но мне долго не открывали. Неужели он ушел? В такой час? А что, если он отправился ко мне?
Я еще немного позвонила, а потом вдруг решила, что Вик дома и просто не хочет открывать. Я стала звать его. Безрезультатно. Попробуй не верь после этого гороскопам. Вот он «разлад с близким человеком». «Хотя и не таким уж близким», — подсказал кто-то внутри меня. Мы были знакомы с Виком чуть больше двух месяцев. Я даже не знала его фамилии. Но разве степень близости можно измерить временем?