Всего лишь капелька яда
Шрифт:
— А что он делал на даче? Ведь не полол же грядки?
— Нет, конечно. Для этого у них есть приходящий садовник. У Витальки были гости. Вернее, гостья. Баба — слюнки потекут. Я-то приехал часов в одиннадцать, а она пришла к нему еще вечером, переночевала у него, а может, заявилась чуть свет… Но это маловероятно. Такие девушки любят поспать подольше.
— Любовница?
— Не знаю даже… Какие-то странные у них отношения. Сначала она вела себя более-менее, но потом уединилась с ним в комнате, стала о чем-то шептаться, а потом и вовсе заорала.
— А что она орала?
— Что все мы, мужики, одинаковые, что нам только одно подавай, и все в таком роде. А как коснись чего-то серьезного, так
— А как эта гостья выглядела?
И Толик описал мне Эмму. В подробностях.
О чем же таком она говорила с этими мужчинами, что с ними после разговора случался сердечный приступ?
1. Вик.
2. Александр Вальтер (я была почему-то уверена, что и здесь не обошлось без Эммы).
3. Виталий Козырев.
Я вернулась домой, где уже не была, кажется, целую вечность, и достала списки Липкина. А что, если эти инициалы как — то совпадают с Эммиными любовниками?
Я сравнила инициалы, они не совпадали.
Кто же такой Григорий Абросимов — четвертый из молодых покойников Янтарева? Информация о нем была очень скудная. Главный редактор рекламной газеты «Что? Почем?».
Я позвонила Янтареву.
— Как там с лесными трупами? Секрет фирмы?
— Ищем. Трупы опознали. Все безработные, но вполне интеллигентные люди с высшим образованием. Они пропали пять дней назад. Тебя это интересует?
— Очень.
— Тогда подъезжай, поговорим.
Глава 14
Из дневника Эммы Д
5 июня 1995 г.
«Я больше не могла думать ни о ком, кроме него. Я и сейчас думаю только о нем. Мы провели ночь в палатке, комары зудели за полотняной стенкой, пытались пробраться в палатку через сетку на окне, но не смогли. Но они могли увидеть все, что происходило. Алик сказал, что у меня красивые ноги и грудь. Я ему тоже что-то сказала, и мы потом долго смеялись. Я не хотела, чтобы наступило утро».
7 июня 1995 г.
«Алик подарил мне кольцо. С искусственным рубином. Мы катались с ним на прогулочном катере и пили ледяной рислинг. Теперь у меня болит горло. Он говорит, что любит меня, но я ему почему-то не верю. Я вообще не верю, что кто-нибудь когда-нибудь сможет полюбить меня безоглядно. Да и про себя я не могла бы с точностью сказать, что способна на подобное чувство. Я хочу любить, я очень хочу любить, но отделить любовь от влюбленности я не могу. Я хочу быть Бовари. Ее тоже звали Эмма. «Эмма похудела, румянец на ее щеках поблек, лицо вытянулось. Казалось, эта всегда молчаливая женщина, с летящей походкой, с черными волосами, большими глазами и прямым носом, идет по жизни, едва касаясь ее, и несет на своем челе неясную печать какого-то высокого жребия. Она была очень печальна и очень тиха, очень нежна и в то же время очень сдержанна, в ее обаянии было что-то леденящее, бросавшее в дрожь, — так вздрагивают в церкви от благоухания цветов, смешанного с холодом мрамора». Но это все обман. Она просто скрывала свои бешеные чувства. «А между тем она была полна вожделений, яростных желаний и ненависти. Под ее платьем с прямыми складками учащенно билось наболевшее сердце, но ее стыдливые уста не выдавали мук. Эмма была влюблена в Леона, и она искала уединения, чтобы, рисуя себе его образ, насладиться им без помех…»
Алик тоже чем-то похож на Леона, но скорее всего я занимаюсь самообманом.
«Веление плоти, жажда денег, томление страсти — все слилось у нее в одно мучительное чувство. Она уже не могла не думать о нем — мысль ее беспрестанно к нему возвращалась… Ее раздражали неаккуратно поданное
Боже, как точно это сказано. И я тоже страдаю от этого же.
И еще: я не понимаю, почему мужчины охладевают к женщинам. Если это любовь — а они всегда клянутся в любви, — тогда почему же они так безболезненно расстаются со своими возлюбленными и бросают их?
При слове «Алик» я вздрагиваю. Может, мне не следовало спать с ним? Быть может, я поступила дурно? Но тогда бы он взял на острова кого-нибудь другого. Вернее, другую. Я ничего, ничегошеньки не понимаю в мужчинах».
10 июня 1995 г.
«Я пыталась притвориться, что охладела к Алику. Старалась не смотреть на него, делала вид, что о чем-то задумалась. Я ждала от него проявления какой-то нежности, мне так хотелось, чтобы он спросил меня, отчего я такая грустная и почему не смотрю на него. Но он красил полы на веранде и, казалось, совсем забыл обо мне. Мы с ним переставляли мебель, я мыла полы, готовила и вдруг поймала себя на мысли, что он попросту использует меня. Но потом это все прошло. Мы пили холодное красное вино, заедали его сыром, и я чувствовала себя совершенно счастливой. У него хорошая дача, прямо у реки… Завтра он уезжает в командировку».
11 июня 1995 г.
«Алик уехал в Москву. Я снова живу с мамой. Она совершенно не понимает меня. Я рассказывала ей об Алике, а она смеялась мне в лицо. Она не верит в то, что после командировки Алик мне позвонит».
15 июня 1995 г.
«Алик приехал из командировки, но мне не позвонил. Я встретила его случайно на улице. Он остановил свой шикарный зеленый «Форд» и предложил мне прокатиться с ним. Оказывается, он в городе уже три дня. Я боюсь сказать об этом маме».
1 сентября 1995 г.
«Не могла даже открыть дневник, потому что боялась прочитать все, что касалось Алика. Он объяснил мне, что отношения, которые у нас с ним были, ни к чему его не обязывают. Что он еще молод для женитьбы, а обманывать меня он не собирается. Не могу назвать это благородством, но уж лучше проглотить все это одним махом, чем мучиться».
22 сентября 1995 г.
«Я познакомилась с мужчиной в кафе. Просто оказались за одним столиком. Он сначала долго смотрел на меня, а потом заговорил. Предложил мне встретиться с ним вечером».
28 сентября 1995 г.
«В. предложил мне переехать к нему. Это удивительный человек. Он говорит, что в наше время английский — это все. Накупил мне самоучителей и пообещал найти для меня хорошего преподавателя. Только все равно непонятно, зачем мне английский? Если бы он предложил мне поступить в медицинский или юридический, как советует мама, все было бы ясно: он хочет, чтобы я развивалась. Но почему именно английский?
По ночам он не дает мне спать. Он очень большой, сильный, и мне иногда кажется, что он меня когда-нибудь задушит или придавит… Бывает груб, но потом всегда извиняется. Есть в нем что-то от животного. Но это все ночью. Утром же и днем он — совершенно другой человек. Он говорит, что я очень красивая и должна пользоваться своей красотой. Еще он занимается моим воспитанием. Хотя я была уверена, что этим в свое время занималась моя мама. Я не пойму, кого он из меня собирается сделать».