Всего лишь папа
Шрифт:
— Зачем?!
— Просто так, Ланда! Я столько лет не был в Орвието, сумасшедше соскучился по городу! Раз мы здесь, почему нет? Я заплачу!
— Да при чем тут это?! — Будто я не могу себе позволить оплатить билет в башню! — Что ты вообще делаешь сегодня в Орвието? — полюбопытствовала я.
На миг Кристиан замялся, но потом ответил:
— По делам приехал. И решил заглянуть к тебе, но тебя не оказалось дома.
— Ты… Ты приходил ко мне домой?! — Я чуть не задохнулась от волнения и возмущения.
— Да, а что? Хотел пригласить тебя на обед. Ты ведь на сообщения не отвечала.
Это правда: я не отвечала
— Крис. Я. Не хочу. Таких. Сюрпризов, — произнесла я, отделяя каждое слово. — Если я не отвечала, значит, была занята!
— Прогулкой по городу? — уточнил он иронично.
— Это мое дело! — Я начала закипать.
— Знаешь, Панда, ты каждый раз так сопротивляешься, буквально отталкиваешь меня, — проговорил он с болью в голосе, — будто я неприятен тебе. Неужели после нашей дружбы я правда так тебе противен?
У меня дрогнуло сердце. Мне не хотелось его обижать, да и не был он мне противен!
— Крис, это тут не при чем. Я тебе уже объясняла, что мы больше не студенты лицея, у меня своя жизнь, я замужем! Между нами просто не может быть тех отношений, как в юности! Я не могу по любому твоему зову куда-то идти, не могу часами проводить с тобой в чате, можешь ты это понять?!
Он задумчиво посмотрел на меня, потом перевел взгляд на башню. В тот момент я осознала, что мы остановились возле нее и так и продолжаем стоять.
— Но сейчас мы встретились, мы здесь, почему не взобраться на башню? — Он снова чарующе улыбнулся.
— Потому что я спешу!
— Пятнадцать минут тебе что-то решат?! Давай, Панда, не ломайся! Помнишь, как мы однажды сюда залезли на закате? Я тогда такие красивые фотографии сделал.
— Я не хочу, чтобы ты меня фотографировал! — процедила я сквозь зубы.
— Не буду, клянусь! Просто посмотрим на Дуомо с высоты. Я так давно не видел этой панорамы! Не отказывай, Панда!
— Почему ты не сходишь туда один?
— Одному скучно!
Он смотрел на меня такими умоляющими щенячьими глазами, что я сдалась. В конце концов, я не очень спешила, и лишние полчаса у меня были, а поход на башню мне ничем не грозил. Там постоянно присутствует народ. Хотя я и сама не знала, чего стоит опасаться.
До сих пор неизвестно, почему Башня называется «Дель Моро». Раньше она именовалась «Башня Папы». Потом ее переименовали, возможно, в честь Раффаэле ди Санте, дворец которого примыкает к башне. Этот исторический персонаж и носил прозвище il Moro.
Есть и другая версия, более милая, но менее вероятная, на мой взгляд, хотя мы в юности считали ее единственно истинной: Башня получила такое название в честь тутового дерева, которое росло на крошечной площади, примостившейся у ее подножья.
Башня расположена практически точно в центре города на пересечении четырех его кварталов и трех самых важных улиц. Вместе с другими туристами я и Кристиан принялись подниматься по ступеням.
На высоте примерно пятидесяти метров расположена небольшая терраса, с которой открывается невероятно красивый вид на город и холмы, его обнимающие. Орвието не тронуло время и современность: он сохранил свой средневековый дух в готических и романских постройках. Даже дворцы ренессанса, барокко и неоклассицизма, возведенные в более
— Помнишь, как я мечтал забраться на Torre di Maurizio и украсть этого человечка? — прозвучал прямо у самого моего уха проникновенный низкий голос Кристиана.
Но я не дернулась, не отпрянула, завороженная прекрасным видом на наш Дуомо. Освещенный вечерним солнцем, он, будто жемчужина, сиял в мягком свете. Собор является истинным и полновластным хозяином Орвието, потому что возвышается, доминирует над небольшими домиками, буквально парит над городом. Все остальные постройки кажутся крошечными по сравнению с ним, и только синеватые холмы вдали могут составить конкуренцию. На фоне весенней изумрудной листвы, что покрывала долину, храм казался ослепительно белым, хотя вечернее солнце старалось придать мрамору теплый оттенок. Я глаз не могла оторвать от представшего моему взору пейзажа.
Человечек, о котором говорил Кристиан, — это бронзовая статуя на Башне Часов, или Башне Маурицио. Именно на нее в 1351 году были водружены первые в Орвието часы с механическими деталями. Человечек этот с четырнадцатого века каждый час бьет в колокол, установленный на крыше, и зорко следит за происходящим вокруг Дуомо. Судя по его одеянию, он когда-то служил в Соборе, так, по крайней мере, нам рассказывали с самого детства. На его поясе виднеется надпись, которая в переводе на современный язык гласит: «Колокол, между нами заключено соглашение: твое дело — звонить, а мое — бить». Интересно, что у колокола заготовлен для Маурицио ответ: «Если хочешь, чтобы я соблюдал соглашение, не бей слишком сильно, иначе я разобьюсь, и ты будешь звонить напрасно». Помню, мы в детстве сочиняли кучу легенд о колоколе и Маурицио…
— Маурицио все так же звонит… — вновь произнес Кристиан, склонившись еще ближе к моему уху.
— Почему бы он не должен звонить? Он с четырнадцатого века занимается этим… — проговорила я, покосившись на бронзового человечка.
— Как странно вернуться куда-то и понять, что ничего не изменилось, хотя ты уже совсем другой…
— Вот именно: мы меняемся, но Орвието сотни лет стоит таким же. И это здорово.
— Я бы хотел, чтобы мы тоже не менялись. Как Маурицио. Чтобы мы по-прежнему были теми студентами лицея, верящими в светлое будущее. И в большую любовь.
Я вздрогнула. Не столько от его слов, сколько от горячего дыхания, обжегшего мне щеку. Кристиан стоял непозволительно близко! И рука его непозволительно лежала на моей талии. Он обнимал меня и почти касался губами моей щеки. Близость на грани поцелуя! Со стороны мы наверное казались влюбленной парой.
Похолодев от безотчетного страха, я отпрянула и инстинктивно обернулась, желая убедиться, что по воле злого рока на Башне не материализовался Дамиано или кто-нибудь из знакомых, которые могли бы подумать невесть что.