Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями
Шрифт:
Благодаря левым идеям в Иране сформировалось своеобразное welfare state, или государство всеобщего благосостояния, где власти берут на себя обязательство сделать все для защиты и укрепления экономического и социального благополучия граждан. В результате жизненные стандарты заметно выросли. Шахское государство, в котором общество состояло из богатой вестернизированной элиты и консервативных бедняков, начало переплавляться в сложный социальный организм со все более отчетливо нарождавшимся средним классом. Правда, эти успехи привели не совсем к тому, на что рассчитывали создатели исламского проекта. Рост продолжительности жизни, массовое образование и социальная мобильность породили новые ожидания. «Дети революции», рожденные после 1979
В итоге создание социального государства породило новые вызовы для властей Ирана. В 2009 году именно молодые люди из среднего класса стали главной социальной базой масштабных протестов после выборов, где Махмуд Ахмадинежад победил Мир-Хосейна Мусави. Вышедшие на улицы люди были убеждены, что победа «нарисована». Символом протеста стали зеленые знамена, а само движение ярко отразило растущий запрос на перемены.
Как вы уже знаете, результат выборов остался неизменным. Демонстрации разогнали, Мусави оказался под домашним арестом. Вместе с концом Зеленого движения Исламская республика лишилась поддержки значительной части того самого среднего класса, который породила — а спустя десять лет на улицы вышли и те самые «угнетенные», которым когда-то так помогла Исламская революция.
15 декабря 2019 года
Молодой водитель белого «Прайда», самой дешевой машины иранского производства, быстро понимает, что я иностранец — у него в заказе отображено мое имя. Завязывается беседа.
— Что тут делаешь?
— Работаю.
— Работаешь? Все едут отсюда, чтобы найти работу в других странах. А ты сюда приехал работать. Ну и чем ты занимаешься?
— Журналист.
— Гостелерадио Ирана?
— Нет, я работаю на российское информационное агентство.
— Раз журналист, значит, ты должен быть в курсе того, что тут происходило недавно. Бензин подорожал, в людей стреляли. У меня на глазах человека застрелили на моем районе! Ты должен об этом рассказать миру!
— Что, сейчас?
— Нет, сейчас понятно, что ты не можешь. Ты же в Иране. Чуть что скажешь, они тебя сразу пришибут. Но как уедешь отсюда, расскажи. Обещай, что расскажешь!
— Хорошо, обещаю. Зазеркалье
Когда в ноябре 2019 года власти подняли цены на бензин, президент Рухани объяснил причину достаточно откровенно: промышленность страны не справлялась с растущими потребностями населения, поэтому потребление топлива необходимо было снизить. Так происходит далеко не только с бензином — когда необходимый товар предлагается за бесценок, никто его не экономит. Иранские электросети работают на пределе из-за постоянного роста энергопотребления. В домах по всему Ирану стоят старые энергоемкие кондиционеры, которые работают без перерыва. Мечети вообще не платят за электричество. Когда Иран охватила волна майнинга криптовалюты (для которого ничего, кроме электричества, и не нужно), сразу нашлись умельцы, которые начали сооружать майнинговые фермы прямо в подсобных помещениях мечетей. Понятно, что сети не выдерживают такой нагрузки, и летом по стране прокатывается волна веерных отключений. Похожая проблема с водой: даже в регионах, страдающих от дефицита, никто ее не экономит.
Больше того, субсидии забирают львиную долю бюджетных средств. В 2021 году вице-президент Электропромышленного синдиката Ирана Пайам Багери признался, что Исламская республика — единственная страна в мире, которая только на субсидии энергетического сектора расходует около 86 млрд долларов в год — то есть более 20% от своего ВВП[27].
Яркий пример: после выхода Дональда Трампа из ядерной сделки в 2018 году среднегодовые показатели инфляции в Иране ежегодно, по официальным данным, составляли около 40%. При этом тариф на электричество
Сохранение цен на прежнем уровне с каждым годом требует все больших расходов бюджета. Все как в кэрроловском Зазеркалье: чтобы просто оставаться на месте, надо бежать все быстрее и быстрее. Казалось бы, власти Исламской республики прекрасно осведомлены о проблеме: обсуждение замены системы субсидий на некий вариант более адресной социальной помощи идет еще с середины 2000-х. Однако от поддержки «угнетенных» не так просто отказаться — они считаются опорой этого государства. В итоге болезненные реформы постоянно откладывают «на потом», слишком опасными выглядят политические последствия.
На протяжении 2010-х годов система субсидий все меньше помогала бороться с бедностью, но и отменять ее никто не был готов. К проблеме цен добавилась изношенная инфраструктура. Производство нужных товаров и услуг требует достаточных мощностей, но большая часть средств уходит на поддержку цен. На ремонт и модернизацию нефтеперерабатывающих заводов, электростанций и плотин, особенно в условиях санкций, средств почти не остается. Рано или поздно такое положение дел должно было обернуться сбоем системы.
Первый «протест бедных» пришелся на зиму 2017–2018 годов. В конце декабря неожиданно подорожали яйца. Народ, ожидавший, что жить после подписания ядерной сделки вот-вот станет легче, вместо этого увидел рост цен. Протест был жестким, агрессивным и продолжался около двух недель. Затем, после демарша Трампа, вернулись санкции. Вскоре оказалось, что власти не справляются с задачами производства бензина, что привело к подорожанию и протестам ноября 2019 года.
Эбрахим Раиси, выиграв выборы летом 2021 года, попробовал было провести точечные реформы. В мае 2022-го он отменил льготный курс доллара. По этой системе импортеры стратегических товаров могли купить у государства доллары по цене в 5–6 раз ниже рыночной. На деле льготный курс чаще приводил к коррупции и злоупотреблениям, чем к снижению стоимости стратегических товаров. Также правительство снизило субсидии на муку. Результатом изменений стала рекордная месячная инфляция и локальные протесты с несколькими жертвами. На этом реформирование и закончилось.
К началу беспрецедентных протестов, разразившихся осенью 2022 года, социальная политика Ирана прошла через причудливый круг перемен. В годы ирано-иракской войны она фактически спасла страну, а в послевоенные годы дала возможность людям зажить как никогда раньше хорошо. Та же социальная политика породила средний класс, который первым бросил вызов исламским порядкам. Одновременно тяжелым грузом на экономику страны легла застывшая, не поддающаяся реформам система субсидий. Эффективность ее неуклонно снижалась, и к концу 2010-х она превратилась в «чемодан без ручки», проблему, которую невозможно решить безболезненно. Лозунги о помощи бедным никуда не делись, но теперь за ними не стоит никакого практического содержания. В 2010-е и 2020-е положение иранских неимущих только ухудшалось. Спасение «угнетенных» стало популистской мантрой, которую Исламская республика больше не способна воплотить в жизнь.
Поскольку пророк Мухаммад и имам Хусейн были арабами, их имена приводятся в соответствии с арабской транскрипцией. Иранские варианты тех же имен — Мохаммад и Хосейн.
В исламе — павший мученической смертью борец за правое дело.
В исламе — борец за веру, ведущий джихад.
Народная партия Ирана («Хезб-е тудей-е Иран»), просоветская марксистско-ленинская партия, активная в Иране с 1941 года.
Harris, Kevan. A Social Revolution: Politics and the Welfare State in Iran. Oakland: University of California Press, 2017. p.3-4 (о доле женщин среди студентов); 11 (об уровне грамотности среди женщин в Иране и Турции)