Всем Иран. Парадоксы жизни в автократии под санкциями
Шрифт:
Формально заходить в мавзолей немусульманам нельзя. Но местные служащие не особенно пристают к посетителям с вопросами о вероисповедании, так что часто представители иной веры могут пройти внутрь без проблем.
Мешхед — крупнейший туристический центр Ирана, и это чувствуется: вокруг мавзолея гнездятся сувенирные лавки, ларьки с мороженым и мелкие магазинчики, а улицы вокруг забиты отелями. Согласно официальной статистике, до пандемии Мешхед посещали 20–25 миллионов человек ежегодно: в основном речь об иранцах, но пара миллионов приходится и на шиитов из близлежащих стран: афганцев, иракцев и азербайджанцев. В Исламской республике и туризм исламский, но это еще
Мавзолей стал своего рода градообразующим предприятием для трехмиллионного Мешхеда. Далеко не все паломники приходят сюда пешком и в простой одежде, думая лишь о том, как бы добраться до святыни. Здесь немало дорогих гостиниц с бассейнами, спа, стильных кафе и ресторанов. К услугам желающих развлечься в Мешхеде есть даже аэротруба. Кроме того, здесь процветает медицинский туризм. Особенно это актуально для иностранцев, которые приехали посетить мавзолей, а заодно и поправить здоровье у местных специалистов. В конце концов, дух и тело должны пребывать в гармонии. Кум
В Иране две религиозных столицы: Мешхед играет роль основного центра паломничества и главного религиозного символа. Однако есть образовательная и административная столица — Кум. Здесь расположены самые известные семинарии, здесь же базируются офисы главных иранских марджей — высших духовных авторитетов в шиитской иерархии.
Кум расположен всего в трех часах езды от Тегерана, что делает его удобной альтернативой столичной жизни для тех, кто по-настоящему религиозен. Контраст между Тегераном и Кумом бросается в глаза сразу, как только сюда приезжаешь. Почти все женщины ходят в черных чадрах, на улицах регулярно звучит арабская речь — язык ислама — и много-много людей в чалмах. Рядовой житель Кума ходит в кожаных шлепанцах или не поднимает задники своих туфлей, ведь приходится постоянно их снимать и надевать — в мечеть в обуви нельзя. В обычном городском автобусе кто-нибудь нет-нет да вскрикнет: «Салават беферестим!» В ответ пассажиры покорно повторяют: «Cалли аля Мухаммад ва али Мухаммад ва аджиль фараджахум!»[30]. Впрочем, я это заклинание не повторял, и никакого осуждения со стороны других пассажиров не встретил.
По рассказам иранцев, Кум — еще и столица «временных браков». В Иране очень суровые наказания за проституцию, вплоть до смертной казни. Однако существует институт сиге — временного брака, который можно заключить хоть на день, хоть на час. Формально для этого даже не обязательно обращаться к посреднику — «дорогим брачующимся» достаточно определить сроки и произнести вслух по-арабски необходимую формулировку, обозначающую согласие. Однако желающие воспользоваться этой возможностью все-таки идут к духовному лицу, чтобы иметь документ-подтверждение. Эта бумага пригодится, например, при заселении в отель. По законам Исламской республики, девушку и парня в одну комнату можно пустить только в том случае, если они муж и жена. (К слову, не все отели в Иране разрешают заселяться парам с временным браком.) Также письменное подтверждение вашего бракосочетания нужно в случае вопросов со стороны правоохранительных органов — добрачный секс в Исламской республике считается уголовным преступлением[31].
Фактически сиге позволяет обойти запрет на проституцию. В большинстве городов Ирана, правда, секс-работницы обходятся без всякого сиге, действуя на свой страх и риск, но в религиозных городах этот институт брака все еще востребован. Впрочем, насколько реально он распространен, сказать сложно — никогда не проверял.
Как и Мешхед, Кум построен вокруг святыни. В центре города красуется
Бизнес здесь тоже процветает, в чем я однажды убедился. В тот день мы с моим приятелем, студентом религиозного университета Аль-Мустафы в Куме, сидели в лавке продавца перстней. Хозяин-пакистанец с пышной бородой, облаченный в традиционную арабскую галябею, свободную одежду, напоминающую платье, угощал нас чаем.
— Слушай, а покажи нам что-нибудь из того, что ты отправляешь за границу, — попросил его студент по-персидски. Торговец достал из кармана солидный перстень с кораническими надписями.
— Да нет, — продолжил мой спутник, — покажи что-то по-настоящему впечатляющее.
Пакистанец отправился за ширму, вернувшись со свертком, откуда выудил огромный перстень, исписанный арабской вязью. Я с позволения примеряю — перстень закрывает половину пальца.
— А кому вы это отправляете?
— Один мусульманин из США заказал, — ответил хозяин. — Есть заказы и из Англии. Вообще, по всему миру отправляем.
— А как же вы это высылаете туда из Ирана? Санкции ведь…
— Наш пакистанский друг — гражданин Великобритании, — улыбается студент. — Так что он без труда находит способ и отправить, и получить деньги.
— И за сколько вы продали такой перстень?
— Вот этот, большой, у нас заказали за 1000 долларов.
— А сколько он стоит здесь, в Куме?
— Этот делали под заказ, просто так в ларьке его не купишь. Где-то в 50 долларов вышло производство. А делаем прямо здесь, — хозяин указывает куда-то за ширму. Там местные умельцы и изготовляют чудесные перстни с маржой в две тысячи процентов. В Иране бы такой перстень обошелся куда дешевле. Но есть артефакты, которые раздобыть сложнее — например, как ни странно, портрет главного шиитского святого. Запрещенный имам
— Слушай, а привези мне из Ирана плакат с имамом Хусейном! — попросил меня иранист Максим Алонцев накануне моей очередной поездки в Исламскую республику. — Ну, ты знаешь, они вроде запрещены по исламским канонам, но при этом в стране на каждом шагу.
Действительно, ряд мусульманских авторитетов выступает против того, чтобы изображать людей и животных: это считается попыткой уподобиться Всевышнему в творении. Но когда в Иран в VII веке пришел ислам, здесь уже существовала богатая традиция изобразительного искусства, не знавшая подобных ограничений. Соответственно, искусство продолжило развитие на стыке мусульманской и доисламской культур. Да и сам «запрет» на такие изображения в исламе нельзя назвать тотальным — шариатские правоведы более или менее едины во мнении, что нельзя изображать пророка и его сподвижников, а в остальном взгляды духовных лиц часто расходятся.
За годы существования ислама в Иране сложилась традиция религиозного изобразительного искусства, где людей, даже святых, рисовали постоянно. Самыми популярными стали шиитские имамы (Али, Хусейн, Реза и прочие) и сюжеты из их жизни. Речь шла скорее о народном творчестве, многие духовные лица его критиковали, но на корню эту практику никто не пресекал. Исламская республика традицию сохранила: формально изображать шиитских святых запрещено, но в кафе на стенах, в автомобилях и домах можно увидеть множество портретов Хусейна и Али.