Вторая книга сновидений

Гир Керстин

Я медленно покрывалась потом. Ужин постепенно превращался в теннисный матч на Уимблдоне. Я не могла уследить одновременно за двумя игроками.

– Да уж, действительно вкусно, – пробормотала Миа и указала на соседний стол, где как раз подавали рыбу. Целиком, включая выпученные глаза.

Подошла очередь Грейсона.

– Мне, пожалуйста, тюрбо, но без морских петушков и мидий, – сказал он официанту.

– Но это же самое лучшее в этом блюде, – возразила Эмили, когда официант отошел, а Грейсон застыл в ожидании.

– И, конечно, ты мне сейчас объяснишь, почему так, госпожа училка.

О

боже, я больше не могла. А ведь еще не подали даже закуски. Я беспомощно переводила взгляд от одной пороховой бочки к другой. И это лишь те, которых я могла слышать. Кто знает, что происходило на другом конце стола.

– Морские петушки и мидии – единственные моллюски, которые можно есть сырыми, и они...

– Что за Джонатан, о котором ты все время говоришь?

– Ты правда думаешь, что это кого-то интересует?

– Ты сказала мне, что не любишь боевики!

Вероятно, я должна была порассуждать о своем нервном истощении – это, по крайней мере, отвлекло бы остальных от их проблем, и они смогли бы утверждать, что вечер испортила я.

– Значит, все? – снова услышала я в своей голове голос Генри.

В этот момент Эрнест постучал вилкой по своему бокалу, и все замолчали.

– Пока мы ждем еду, я бы хотел сказать несколько слов, если позволите. Я буду очень краток. – Он слегка улыбнулся. – Когда я праздновал свой день рождения в прошлом году, я и представить себе не мог, что окажусь через год здесь, – он отодвинул свой стул и немного неуклюже встал, – и буду самым счастливым человеком в мире. Потому что познакомился с тобой, Энн.

Мама покраснела.

– В моей жизни все было упорядочено – я никогда не думал, что снова смогу полюбить. – Тон Эрнеста стал таким торжественным, что по моей коже побежали мурашки. Не только мы, казалось, все в ресторане это слышали, потому что хоть Эрнест и говорил тихо, его можно было легко расслышать.

ВВЖ сделала вид, что закашлялась.

Но Эрнест невозмутимо продолжал:

– Я даже не понимал, что теряю, но теперь я знаю, что никуда тебя не отпущу. Энн?

Он сунул руку в карман пиджака и достал небольшую коробочку. Когда он открыл ее, и стало видно кольцо с блестящим камнем, у мамы вырвался небольшой смешок. У ВВЖ тоже.

На глаза навернулись слезы. Я ничего не могла с этим поделать. Но никто не обращал на меня внимания. Я была не единственной, чьи глаза стали влажными. Лотти даже тихо всхлипнула.

– Энн Мэтьюз, согласна ли ты стать моей женой? – спросил Эрнест.

Мама тоже боролась со слезами.

– Да, – прошептала она. – Да, я согласна.

Глава 22

Систему антилунатизма Миа нужно было оставить: она определенно справилась со своей задачей. Как только загремела крышка кастрюли, я открыла глаза. Когда зазвенел колокольчик, я уже сидела в постели. А когда раздался последний звонок, я была на ногах.

Не только я, все обитатели дома, даже Лотти этажом выше, вздрогнули и через мгновение оказались в комнате Миа. Мы

с мамой прибежали первыми. Как только мы вошли в дверь, то поняли, что Миа осталась единственной в доме, кто еще спал. В комнате было очень холодно, окно было распахнуто настежь, а Миа сидела на подоконнике спиной к нам. А точнее, на самом краю, свесив ноги наружу.

Мама издала сдавленный крик и закрыла рот рукой, а я с трудом сдержала громкий стон. Одно неверное движение, и Миа могла выпасть из окна. Мы находились всего лишь на втором этаже, но падение с четырех метров на асфальтированную дорогу было в любом случае опасным. Вопрос только в том, что мы сейчас могли сделать. Если мы заговорим с ней или даже прикоснемся, она может проснуться в самый неподходящий момент.

Пока за доли секунды в моей голове пронеслись все ужасные сценарии, в каждом из которых безжизненная Миа лежала в луже крови среди покрытых изморозью клумб, Эрнест проскочил мимо нас, просто схватил Миа обеими руками и втянул обратно в комнату, с такой скоростью и энергией, которых я никогда в нем не предполагала.

Я выдохнула. И снова, и снова. В комнате вдруг стало светлее и теплее, хотя, конечно, на самом деле ничего не изменилось. Единственным источником света был фонарь за окном.

Эрнест, который, наверное, в прошлой жизни работал пожарником, отнес Миа и осторожно положил в кровать. Мама оказалась рядом с ней и стиснула ее с силой, достойной сумоиста. Миа смотрела мимо нее в потолок совершенно равнодушным и пустым взглядом.

– Что происходит? – Флоренс только что пришла, она стояла позади Лотти, Лютик и Грейсона в дверях и протирала заспанные глаза. – Я подумала, что дом сейчас рухнет.

Она раздраженно рассматривала кучу крышек и звонков на полу комнаты и веревку, до сих пор привязанную к ноге Миа. Лютик залаяла – к счастью, только сейчас – и Лотти спросила:

– Принести термометр?

Грейсон послал мне долгий красноречивый взгляд, на который я смогла ответить только пожатием плеч. Он подошел к окну и с силой закрыл его.

Миа задыхалась в тесных маминых объятиях. Наконец ее веки вздрогнули и поднялись, а затем она завертела головой.

– Мама?

– Все хорошо, золотце, мы с тобой, – сказала мама и немного ослабила свою хватку.

– Я... я снова ходила во сне? – вздохнула Миа. – Я даже не могу вспомнить, что мне снилось.

– Да, но твоя охранная система сработала отлично, – заметила я и включила ночник.

– Постарайся вспомнить, что тебе снилось, – прямо и бесцеремонно велел Грейсон.

Миа все еще выглядела, словно в полусне.

– Это было... море, – пробормотала она. – И причал. Я сидела на нем и болтала ногами в воде... – Она взглянула на свою крышку от кастрюли. – Правда было громко?

– О да. – Лотти потерла руки. – Я думала, мусоровоз протаранил дом.

– Но я все равно не проснулась. Что-то со мной не так. – Миа снова откинулась на подушку.

– Вчера был насыщенный день. – Мама погладила Миа по щеке и посмотрела на Эрнеста. – Если мать собирается замуж, это может быть шоком для ребенка, таким драматическим переживанием... – сказала она шепотом, который был прекрасно слышен по всей комнате. Затем она снова повернулась к Миа. – Я просто посплю сегодня с тобой, да, мышонок?