Вторая жизнь Арсения Коренева книга четвёртая
Шрифт:
За час до начала концерта я был на Мосфильмовской. Едва остановился возле подъезда, как на улицу выскочила улыбающаяся Рита. Караулила меня, наверное, в окно поглядывала. Вот она-то была и в дублёнке ниже колен, и в шапке, не знаю уж из какого зверя, но что-то светлое и пушистое.
Я выхожу из машины, говорю: «Привет!», в ответ слышу то же самое, галантно распахиваю перед девушкой дверцу.
— К сессии готовишься? — спросил я, трогаясь с места.
— Готовлюсь, — вздохнула девушка. — Каждую свободную минуту конспекты зубрю. Какая уже по счёту сессия за пять лет, а всё равно каждый раз переживаю, словно она у меня первая.
— И я переживаю,
С этими словами я протянул Рите визитную карточку.
— Красивая, — оценила та, рассматривая прямоугольничек бумаги. — Ой, я ведь совсем забыла! Родители же просили передать, что приглашают тебя встретить Новый год у нас.
Ни фига себе! Встретить Новый год в компании не только красивой девушки, но и начальника милицейской Академии… Да кто ж откажется?!
— Конечно, буду! — вполне искренне воскликнул я. — Встретить Новый год рядом с тобой – что может быть чудеснее?!
Она потянулась ко мне, насколько хватило длины ремня, и чмокнула в щёку.
— Уточни только у родителей, во сколько лучше подъехать вечером 31 декабря, — сказал я, довольный, как бурый медведь, нашедший полную мёда борть.
Так за болтовнёй провели остаток пути. У ГЦКЗ «Россия» обнаружилась огромная толпа, я кое-как нашёл место, чтобы припарковаться за милицейским оцеплением. Отовсюду слышалось: «Нет лишнего билетика?» «Продайте билетик!» Какой-то грузин держал в руках джинсы и кричал: «Две пары джинсов за билет!»[2] Кто-то кричал: «Триста рублей!», и некоторые замедляли шаг, словно раздумывая, не поддаться ли соблазну.
В фойе концертного зала висело объявление, в точности повторяющее то, что было пропечатано на билетах: «Выступает ансамбль островов Карибского моря». Когда сдали верхнюю одежу в гардероб и вернулись в фойе, я неожиданно услышал:
— Арсений! И вы здесь?
Обернулся на голос и увидел нашего заведующего отделением Гольдштейна, державшего под ручку полноватую и низенькую даму.
— Здравствуйте, Яков Михайлович! Вот уж не чаял вас здесь встретить.
— Это всё супруга моя, Наталья Львовна, очень уж захотела выйти в свет, устав от сидения в четырёх стенах.
Хм, интересно, а чего это она сидит в этих четырёх стенах? На инвалида вроде не похожа… Ну да ладно, это не моё дело. А как, любопытно, Гольдштейну удалось достать билеты? По своим еврейским каналам или по профсоюзной линии? Опять же, не моё дело, достал и достал. Я вон тоже изловчился, пусть и не с первого раза, но удалось разжиться билетами.
Кстати, судя по хитроватому взгляду Гольдштейна, Риту он узнал, однако предпочёл никак это не комментировать.
— Вы где сидите? — спросил он. — В партере? 15-й ряд? Ого, повезло вам. А мы на балконе, но по центру… Что ж, желаю вам приятного времяпрепровождения! Увидимся в понедельник в отделении.
Мы заняли свои места, с нетерпением ожидая начала концерта, одновременно я разглядывал тех, кто сидел перед нами, даже можно было рассмотреть некоторые лица в первых рядах, когда они поворачивались в профиль.
— Смотри, Смоктуновский, — тронула меня за руку Рита.
— Где?
— Да вон, в седьмом ряду. А с ним рядом какая-то молодая женщина знакомая… Ой, это ж Роднина! Узнал?
—
И вот началось… Погас свет, и в то же время сцена осветилась множеством разноцветных огней,
Да, это был тот самый «золотой» состав с Лиз Митчелл, Мэйзи Уильямс, Марсией Баррет и Бобби Фарреллом. Не считая музыкантов и подтанцовки. Впрочем, кто бы сомневался, эта информация засела в моей голове ещё с прошлой жизни. Но всё равно капелька опасения присутствовала. Учитывая «эффект бабочки» от моего появления в этой реальности, можно было ожидать чего угодно. Например, что во время съёмок на Красной площади кто-то из солистов простудится и не сможет появиться на сцене.
Да-а, звёзды западных дискотек, похоже, не привыкли к такой аморфности своих слушателей. Пытаясь расшевелить партер, Лиз Митчелл в итоге спустилась в проход, продолжая петь, то и дело выдавая: «Stand up!» и предлагала хлопать в такт. Увы, расшевелить первые ряды оказалась задачей невыполнимой. А вот на галерке и в бельэтаже люди пытались выходить в проходы и танцевать, но эти попытки немедленно пресекались силами милиционеров. Причём одетых в шинели и с зимними форменными шапками на головах. Однако простые зрители упорно не хотели возвращаться на свои места. А примерно на середине концерта девушка из третьего ряда вдруг вскочила и стала приплясывать, и милиция сюда уже не сунулась. А следом за ней ещё несколько девушек и даже одна женщина лет сорока тоже принялись вытанцовывать, причём эта женщина даже выскочила в проход.
Мы же с Ритой хлопали в такт каждой песне, испытывая самый настоящий кайф. И так больше двух часов, что длилось шоу. Одним словом, концерт превзошёл мои самые смелые ожидания. Настроения даже не испортил тот факт, что не прозвучала «Rasputin», а песни исполнялись под фонограмму – это я в том своём будущем где-то вычитал. Единственная, кто пела вживую – Лиз Митчелл, всё остальное – запись с магнитофонной плёнки. А звук какой, а свет… В СССР такого ещё точно никогда не было.
Честно говоря, опасался, что с машиной могло что-нибудь случиться за время нашего отсутствия. Но нет, дверцу не вскрыли, так что приёмник находился там, где ему было положено находиться. А дворники, когда припарковался, я на автомате практически снял, бросил на заднее сиденье, сейчас прицепил их снова.
Пока мы ехали на Мосфильмовскую, моя спутница то и дело делилась впечатлениями от прошедшего концерта. А у подъезда, до двери которого я её проводил, привстала на цыпочки и чмокнула меня в губы. Пока я пытался сообразить, что происходит, она со смехом нырнула в сумрак подъезда. А меня словно волной жара обдало. Эх, окажись мы сейчас наедине в моей квартире…
Сев в машину, начал непроизвольно напевать:
«Привет! С тобой не виделись, наверно, сто лет…»
Надо будет с этим Валерой, кстати, пообщаться насчёт записи песни, может, тех же ребят подтянет, я уж, если что, заплачу.
Не стал откладывать дело в долгий ящик. В понедельник после работы позвонил Лебедеву, спросил номер рабочего телефона Валеры, объяснив, зачем он мне нужен. Тут же следом позвонил в студию, Валера оказался на месте и, выслушав меня, он сказал:
— Не вопрос. В обычные дни я занят обычно до вечера. Давай в субботу или воскресенье.
Договорились на субботу, ближе к обеду – музыканты рано не встают, особенно работая в ресторанах. Но на этот раз, заметил Валера, бесплатно уже не получится. Тогда я приезжал с генералом, которому Валеры был кое-чем обязан, теперь же я сам по себе.