Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья
Шрифт:
Когда я снял иглы со спины Ободзинского, разрешил ему сесть и поинтересовался его самочувствием, певец признался, что удивительным образом чувствует себя совершенно здоровым. Причём в его голосе я уже не слышал болезненной сиплости.
— А связки? Попробуйте что-нибудь напеть, — попросил я.
Ободзинский встал, оправил своё трико, в котором выглядел немного забавно, откашлялся и запел:
Эти глаза напротив — калейдоскоп огней.
Эти глаза напротив — ярче и всё теплей.
Эти глаза напротив —
Эти глаза напротив — что это? Что это?
Сначала пел негромко, как-то неуверенно, но затем голос набирал силу, и на припеве уже, как мне показалось, дилетанту, выложился полностью. Я даже невольно поморщился, когда исполнитель взял особо высокую ноту. К этому моменту в дверном проёме уже стоял Шахнарович и с ошарашенным видом взирал на происходящее.
Ободзинский закончил припев и замолчал с таким видом, словно бы сам не верил в происходящее. Посмотрел на меня и медленно произнёс:
— Не может быть! Но как? Как вы это сделали?!
— Великая сила медицины, — через силу улыбнулся я.
Хотелось упасть на освободившуюся постель и полежать хотя бы с полчасика. Однако решил дотерпеть до дома. Между тем певец и его импресарио наперебой восхищались моими феноменальными, как выразился Павел Александрович, способностями. И наконец прозвучал вопрос:
— Молодой человек, как мы можем вас отблагодарить?
Ну и я сказал про билеты. Мол, все распроданы, а я девушке обещал сводить её на Ободзинского.
— Да какие проблемы?! — воскликнул администратор звезды эстрады. — Лучшие места! Никуда не уходите, я прямо сейчас отсюда позвоню директору филармонии. Скажите вашу фамилию. Коренев? Два билета? Момент!
В итоге нам были обещаны два пригласительных в директорскую ложу, которые я мог по дороге забрать в областной филармонии, находившейся на полпути между гостиницей и моим домом. Но прежде чем я распрощался, Шахнарович задумчиво пробормотал:
— Подождите, вас же Арсений звать? Арсений Коренев… Хм, где-то я уже слышал эти имя и фамилию. Да и лицо знакомое.
— Ещё бы не знакомое, — ухмыльнулся Ободзинский. — Этот парень в «Музыкальном киоске» впервые исполнил песню «Букет».
— Точно! — хлопнул себя по ляжкам администратор. — А я-то думаю… Да, вы же говорили, что врач, а сочинительство для вас всего лишь хобби… Вот так нам повезло, Валера!
Отпираться было бессмысленно, и я покаянно кивнул:
— Есть за мной такой грешок, сочиняю изредка.
— Арсений, а может, и для Валеры что-нибудь сочините, а? Или у вас уже что-то имеется в загашнике?
— А что, и правда, — подключился Ободзинский. — Не завалялось ничего приличного? Поверьте, внакладе не останетесь.
Вот же блин… Думал, что «Букет» станет последней сочинённой «мною» песней, а тут вот для уважаемого исполнителя просят. Мало того, он сам просит, если уж на то пошло. В общем-то, шлягеров для концертной программы у него и так хватает, одни «Эти глаза напротив» чего стоят. А с другой стороны, и отказывать неудобно. Да и то, что внакладе не останусь — это само собой. Песня в исполнении такой эстрадной величины в мгновение ока обретёт всесоюзную популярность, её станут исполнять все, кому ни лень, в том числе и те коллективы, что за свои выступления берут деньги. А значит — по-любому
— Ладно, — вздохнул я, — есть у меня одна вещица, как раз для вашего репертуара, Валерий Владимирович. Но если есть такая возможность, давайте я вам после концерта её, скажем так, покажу.
— У нас поезд на Москву в 20.10, через пятьдесят минут после концерта, — сказал Шахнарович. — Если только вы нам партитуру принесёте, чтобы мы после с ней ознакомились…
Вот же засада, это надо будет Гришина срочно искать. Давно собирался засесть за изучение нот, но так руки и не дошли. Думал, что всё равно эти несколько песен — мой предел, ничего больше сочинять не придётся. Но вот гляди ты, пристали уважаемые люди, и не откажешь.
— Я же ведь и нот-то не знаю, — развёл я руки в стороны. — Если только под гитару…
— Найдём, не вопрос, — оживился Павел Александрович. — Вы, главное, после концерта приходите за кулисы, прямо в гримуборную. Наиграете, напоёте — а я или Валерий Владимирович запишем.
Пока шёл домой, всё думал, чем же порадовать Ободзинского. С такими мыслями и в филармонию загляну. Причём пригласительные мне дала та самая кассирша, которая и сообщила о болезни певца.
— Концерт состоится, — заверил я её, принимая два прямоугольника плотной бумаги.
А по возвращении домой — время было почти одиннадцать — тут же позвонил Богдановым. Трубку подняла её мама, так я решил, услышав голос, сказавший: «Алло?»
— Здравствуйте, могу я услышать Марину?
— Мариночку? Один момент!
Несколько секунд спустя я уже общался с Богдановой-младшей, и моё сообщение о пригласительных в директорскую ложу вызвало у неё щенячий восторг.
— Как ты их достал?!
— Секрет фирмы, — банально пошутил я. — Пришлось немного напрячься, но оно того стоило. Концерт в шесть вечера, в половине шестого встречаемся у парадного входа.
Положив трубку, я с вожделением посмотрел на диван, однако, прежде чем рухнуть на него, успел завести будильник на 16 часов. Не хватало ещё проспать свидание и заодно концерт, ради билетов пришлось и впрямь напрячься.
Не сказать, что выспался и как следует отдохнул за эти несколько часов сна, в который я провалился, едва моя голова коснулась подушки, но чувствовал себя вполне сносно. Ещё и аппетит зверский навалился. Я отварил полукилограммовую пачку пельменей «Русские» с узорами на красной упаковке, заправил готовый продукт сметаной и с аппетитом употребил по назначению. Потом ещё навёл большую кружку сладкого чая, под которую схомячил три баранки. Вчера купленных, и хранившихся в герметичной упаковке, а потому почти свежих. Надеюсь, в театре по большому не приспичит, думал я, поглаживая тугой живот. Растолстеть я не боялся, у меня и так-то сам по себе обмен веществ всегда был на уровне, а уж когда я начал расходовать энергию на исцеление, то если бы так не ел, то вскоре стал бы дистрофиком, падающим от слабости. Каждый сеанс исцеления был подобен бою в ринге, если сопоставлять расход моей жизненной силы. Иногда «соперник» доставался серьёзный, и приходилось расходовать больше сил, а после, соответственно, больше употреблять белков, жиров и углеводов на их восстановление.