Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья
Шрифт:
— Билеты позавчера ещё закончились. Вот только, похоже, людям придётся их сдавать обратно.
— Почему? — задаю я резонный вопрос.
— Ободзинский вчера вечером приехал простуженный. Насморк, горло больное, и температура высокая. Даже «скорую» вызывали ночью. Те ему укол сделали от температуры, таблеток навыписывали, и уехали. Это мне так наш директор сказал. Мол, скорее всего концерта не будет, так что готовь деньги, когда понесут билеты обратно.
Вот те раз! Хотя… Хотя, с другой стороны, далеко не всё ещё потеряно.
— Не подскажете, в какой гостинице он остановился?
—
— Хочу букет цветов ему передать, — на хожу сочиняю я.
— Нужны ему вашим цветы в таком-то состоянии… В «России» он остановился.
Я успеваю метнуться домой и вскоре уже вхожу в двери гостиницы «Россия» с портфелем, в котором лежит набор игл. Подхожу к стойке регистрации, за которой сидит довольно симпатичная женщина средних лет:
— Доброе утро! Подскажите пожалуйста, в каком номере остановился Валерий Ободзинский?
— А вы кто? — спрашивает она, поднимая на меня умело подведённые глаза.
— Я работаю в кардиологическом отделении областной больницы. Меня коллеги из «скорой» попросили навестить Ободзинского, у них подозрение на проблемы с сердцем, а певец ехать в больницу отказывается, — говорю я как ни в чём ни бывало.
Жаль, что удостоверения нам не выдают, а мой возраст, вероятно, вызвал у администраторши сомнение. Но уверенность, с которой я всё это говорю, оказывает своё действие. Она немного колеблется, затем всё же называет номер, в котором остановился Ободзинский, и я по лестнице (лифты в этом 5-этажном здании не предусмотрены, если только грузовой где-то есть) поднимаюсь на третий этаж, в номер «люкс». Запыхался совсем немного, хоть и быстро поднимался, но всё же с полминуты восстанавливаю дыхание, после чего трижды стучу костяшками пальцев по лакированному покрытию двери. Буквально через несколько секунд она распахивается, и на пороге вижу… Нет, не Ободзинского, а какого-то мужика с усами и бакенбардами а-ля Мулявин. Его брови немного удивлённо приподнимаются, похоже, думал, что это горничная, или ещё кого-то ждал.
— Вам кого? — спрашивает он.
Мужик загораживает собой проход, но я вижу в глубине номера часть кровати, на которой кто-то лежит. Впрочем, понятно кто — болезный Ободзинский.
Я повторяю сказанное несколькими минутами раньше дежурной на ресепшн. Мужчина подозрительно меня разглядывает, наверное, тоже возраст не внушает доверия. Поэтому я с уверенностью в голосе добавляю:
— Поверьте, к вечернему выступлению Валерий… э-э-э…
— Владимирович, — подсказывает «Мулявин».
— К вечернему выступлению Валерий Владимирович будет в полном порядке.
— Чем же вы собираетесь его лечить? У вас имеются чудо-пилюли?
— Лучше! Чудо-иглы!
— Что-что? — непонимающе моргает он. — Иглы?
— Именно, иглы. Слышали когда-нибудь про иглорефлексотерапию? Ну или проще говоря иглоукалывание?
— Не только слышал, но и испытывал на себе. У меня в Москве есть знакомый невролог, который этим занимается.
— Не Ларин, случайно?
— Нет, Москаленко Владимир Федосеевич.
— А я у Ларина учился, его вся Москва знает… Ну и как, польза была?
— Пожалуй, что да… Но
— Вас как звать?
— Шахнарович Павел Александрович[3]. Администратор Валерия Владимировича.
— А меня Арсений Ильич, молодой, но, как говорят, очень перспективный врач. Так вот, Павел Александрович, можно я всё-таки зайду? А то разговаривать на пороге не слишком комфортно.
Он сделал пару шагов назад, я шагнул следом за ним, закрывая за собой дверь. В этот момент из комнаты раздался простуженный, с сипотцой голос:
— Паша, кто там?
— Это к тебе. Местный эскулап, хочет в тебя иглами потыкать?
— Какими ещё иглами?
— Да вот он сам тебе всё сейчас и расскажет.
Ободзинский, одетый в спортивный костюм без всяких эмблем, выглядел точно таким же, каким я его видел на кадрах хроники в той жизни. Только вид болезненный: покрасневший нос, слезящиеся глаза, потрескавшиеся губы… Ну ничего, и не с такими проблемами справлялись. Хотя банальной простуды в моём списке добрых дел пока ещё не наблюдалось. Ну уж перед такой ерундой точно не спасую. Ерундой… Знал бы я, как она мне встанет, эта ерунда.
Когда я закончил короткий обзор всех прелестей, связанных с целебной силой иглоукалывания, заверив Ободзинского, что хуже уж точно не будет, тот махнул рукой:
— Ладно, валяйте. Что нужно делать?
— Снимите кофту и переворачивайтесь на живот. Подушку положите так, чтобы вам было удобно… Павел Александрович, вы не могли бы немного погулять? Не в обиду, просто при посторонних пациент может испытывать душевный дискомфорт, да и врачу приятнее работать, когда никто не стоит за спиной.
Шахнарович не стал вставать в позу, быстренько испарился, а я приступил к работе. Пока одну за другой вкручивал иглы в кожу певца, вёл с ним спокойную, непринуждённую беседу. Мы обменивались вопросами и ответами, и вскоре я выяснил, что Шахнарович и вызывал «скорую», но толку от их укола и таблеток, за которыми директор тут же сбегал в ближайшую аптеку, пока чуть. Разве что температуру удалось сбить, а с голосом просто беда.
— Иглоукалывание и не с такими вещами справляется, — самоуверенно заявил я. — Так, всё готово. А заодно я сейчас сделаю вам небольшой энергетический массаж.
— Что это ещё за зверь такой? — чуть шевельнулся пациент.
— Энергетический массаж усилит воздействие игл на акупунктурные точки вашего организма. Может быть, слышали когда-нибудь про энергию «ци»? Нет? Ну тогда просто доверьтесь мне, повторяю — хуже не будет.
И он доверился. А что ему, собственно, ещё оставалось делать? Вот только всё оказалось не так легко, как я изначально предполагал. После диагностики выяснилось, что нужно оздоравливать практически весь организм. Для начала очистить верхние дыхательные пути от риновируса, затем снизить в крови количество лейкоцитов, а заодно и холестерина, и наконец убрать воспаление с голосовых связок, вернув им девственную упругость. На всё это ушло чуть больше получаса и значительная масса моей «ци», а пациент почувствовал лишь тепло на коже и неудобство от продолжительного лежания в одной позе.