Вторая жизнь Арсения Коренева книга третья
Шрифт:
Но отступать я посчитал для себя унизительным, и решительно двинулся к указанному столику.
— Добрый вечер! — поприветствовал я публику, глядя на толстого. — Вы, наверное, Георгий Большой?
— Я Георгий, — не стал спорить толстяк, и добавил скорее утвердительно. — А ты тот, с часами?
Говорил он с лёгким акцентом, подтверждая своё этническое происхождение.
— Тот, с часами, — подтвердил я, чуть улыбнувшись.
Георгий кивнул на свободный стул:
— Садись, выпей, покушай, потом про дела говорить будем.
На столе почти
Я не стал чиниться, сел, и здоровяк, имени которого я не знал, привстав, налил красного вина в свободный бокал. Точно, стол сервирован на четверых, ждали меня.
— За здоровье всех здесь присутствующих! — произнёс тост Георгий, поднимая бокал.
На безымянном пальце его правой руки, где обычно носят обручальное кольцо, заиграл бликами массивный золотой перстень с тёмно-зелёным камнем. Если это натуральный изумруд, то такой перстенёк может и на тысячу потянуть.
Все выпили, правда, мы с лысоватым коротышкой с небольшим опозданием. Не знаю, тот почему, а я подумал, что мне ещё за руль садиться. Не хватало ещё попасться гаишникам в пьяном виде. Но всё же решил не вставать в позу.
Только когда был поднят ещё один тост, а в моём желудке стала ощущаться тяжесть, Джапаридзе наконец перешёл к делу:
— Ну, показывай, что принёс.
Я раскрыл портфель и достал «ролексы». Толстяк, вытер пальцы салфеткой, принял хронометр, принявшись его разглядывать, как и Николай несколькими часами ранее. Попытался надеть на толстое запястье, но браслет оказался маловат. Коротышка тут же подсказал, что браслет можно удлинить. Георгий сунул ему часы:
— Держите, Михаил Лазаревич. А заодно посмотрите, не фуфло ли это.
Коротышка пристально вперился в циферблат, зрачки его дёргались, явно отслеживая ход секундной стрелки. Вскоре его взгляд застыл в одной точке, до моего слуха сквозь джазовую музыку донеслось бормотание: «Угу, увеличительное стекло на календаре имеется».
Затем Михаил Лазаревич приложил циферблат к уху, послушал, прикрыв веки, чуть заметно кивнул. Ослабил заводную головку и покрутил её назад, изменив дату на вчерашнюю. Снова покивал. Сунул в правый глаз монокуляр, принявшись ещё более пристально разглядывать попавшее к нему в руки богатство. После этого зачем-то откупорил бутылку с минералкой, налил половину чистого стакана и вопросительно посмотрел на меня:
— Вы не против?
— Не против чего? — нахмурился я.
— Если я опущу их в воду. Видите ли, настоящий «Ролекс» влагу не пропускает. А если пропускает…
Он не закончил фразу, но и так было понятно, что этот спец имел в виду.
— Опускайте, — пожал я плечами, уверенный, что с часами ничего не случится.
И правда, не случилось, что и подтвердил Михаил Лазаревич.
— И сколько хочешь?
Я выдержал его взгляд, твёрдо произнёс:
— Я говорил Николаю. Пять тысяч.
Георгий переглянулся со здоровяком, потом вытащил из кармана четыре 25-рублёвых купюры и протянул часовщику:
— Ваш гонорар, Михаил Лазаревич.
Тот, почему-то помедлив, некоторое время глядел на деньги, затем всё же сделал над собой усилие, взял купюры и торопливо сунул их в карман пиджака.
— Я могу быть свободен, Георгий Зурабович? — спросил он.
Тот кивнул, и часовщик, как мне показалось, с облегчением откланялся. Проводив его взглядом, Джапаридзе повернулся ко мне.
— Пять тысяч? — переспросил он. — А не многовато ли?
Чувствуя, что запахло кидаловом, я напрягся.
— Нет, не многовато. А если цена не нравится… Что ж, можете вернуть часы, я поищу более сговорчивого покупателя.
— Э-э, не спеши, дорогой, — ухмыльнулся Георгий Зурабович. — Давай так… Три тысячи рублей — и мы в расчёте. По рукам?
Ах ты ж скотина… Ну ладно сам напросился, сын гор.
— По рукам, — сказал я, одновременно под столом активируя браслет на правом запястье.
После чего приподнялся и протянул правую руку Джапаридзе.
— Ай молодец! — расплылся тот в улыбке. — И уговаривать долго не пришлось.
Тоже привстал, хоть и не без труда, и мы скрепили наш договор рукопожатием. Вот только длилось оно дольше обычного, и за эти десятка полтора секунд я успел запустить процесс, результат которого не замедлил себя проявить. Когда я отпустил правую руку Георгия Зурабовича, она попросту повисла плетью.
— Что такое?
Он растерянно посмотрел на свою правую руку, потрогал её левой и поднял на меня глаза.
— Что с моей рукой, э? Я не чувствую её!
Его телохранитель (думаю, именно эту функцию выполнял здоровяк) тоже вскочил, и тоже пребывая в растерянности.
— Вы и не будете её чувствовать, — сказал я с лёгкой усмешкой, усаживаясь как нив чём ни бывало на место и цепляя вилкой колечко помидора. — Она у вас парализована.
Я принялся медленно жевать томат, в этот момент ансамбль на сцене а капелла затянул «Сулико». Признаться, сначала у меня была мысль сделать негодяя импотентом, но в последний момент подумал, что, может быть, он таковым уже и является. Так что толку от моих манипуляций не будет ровным счётом никакого. Да и эффект получится отложенным, а хотелось чего-то яркого и сразу. Вот и придумал — ввести мышцы правой руки в паралич. Единственная пробелам была в дефиците времени, но когда-то я уже проделывал подобный трюк с одним самоуверенным водителем и продажным следователем, так что и в этот раз мои «паутинки» меня не подвели. И потеря «ци» оказалась не столь заметной, хотя некоторую слабость я всё же ощущал.