Второе пришествие

Гурвич Владимир Моисеевич

– Почему Вы вдруг захотели посидеть в ресторане, выпить виски?

– Потому что чувствую на душе тяжесть. Не знаю, как поступить в такой ситуации.

– О чем Вы?

– Все опять начинается сначала. Зло под видом добра готовится к своему очередному торжеству. Сатана вновь побеждает.

– Сатана?

– Впрочем, неважно каким именем это называть. Этот Галаев...
– Иисус замолчал.

– Он вам не понравился?

– Понимаете, Марк, таких, как он было тысячи. Нет, десятки тысяч. Впрочем, есть даже точное их количество, буквально до одного.

Но не в этом дело. Религия возникла для того, чтобы такие люди больше бы не появлялись. Чтобы зло больше не рядилось в одежды добра. А они возникают и возникают, а зло снова маскируется под добро. И я ничего не могу сделать.

– Но почему? Разве Вы, Иисус, не всесильны?

– У вас, впрочем, как и у подавляющего большинства людей превратное представление о Богах. Если все было бы так просто, зачем нужны были бы люди.

– А зачем мы нужны? Никто из людей не может внятно объяснить смысл существования рода людского.

Иисус согласно кивнул головой.

– Так было задумано. Если бы вам было бы известно свое предназначение, вы бы утратили смысл существования.

– Нам, людям, всегда казалось, что все обстоит ровным счетом наоборот. Если бы мы знали о своем предназначении, то обрели бы смысл жизни.

– Если бы вы о нем знали, то его бы потеряли, - возразил Иисус.
– Если бы все было бы известно заранее, не было бы никакого развития, не было бы никаких поисков ни смысла, ни истины. Все бы остановилось. А остановка - это всегда предвестник деградации. Человечество может существовать до тех пор, пока существует зона незнания и неопределенности. Ради утешения могу сообщить, что Боги тоже не знают всего, иначе давно бы наступил всеобщий конец.

– Но тогда в чем смысл Бога, если Он не всеведущ и не всемогущ?

Некоторое время Иисус молчал, а Введенский, затаив дыхание, ждал ответа.

– Задача Бога - задать вектор развития, запустить механизм движения мироздания. А человечество - один из способов понять, куда оно ведет, каково его содержание, какие смыслы оно порождает. В каком-то смысле оно выносит оценку всему этому процессу. По крайней мере, таким являлся изначальный замысел.

– Вы говорите таким тоном, словно бы он не удался.

– В том-то дело, что так во многом и случилось. Человечество чрезмерно ушло в самого себя, оно во многом превратилось в автономный элемент мироздания. Религии были спущены людям для соединения их с ним. Но ни одна из них не выполнила свою задачу, люди подчинили религии себе, своим низшим потребностям выживания.

– И христианство?

– И христианство. Человечество слишком обособилось от Вселенной, погрязло в земных делах. Это и стало источником зла, которое превратилось в главный инструмент достижения его целей.

– Я так понимаю, это стало неожиданным для Вас.

– В значительной степени. Хотя теперь я понимаю, что это уже можно было заметить в самом начале, что мои идеи не достигают поставленных целей. Но я был чересчур упоен своей миссией и недостатки списывал на то, что все только начинается.
– Иисус замолчал.
– Может, вы заметили, что

у некоторых моих спутников это упоение продолжается.

– Мне кажется, да, - осторожно произнес Введенский.

– Они ничего не поняли и не хотят понимать. Скажу честно, если бы не Мария, я бы не выдержал этого испытания.

– Она замечательная женщина.

– Налейте еще виски, - вдруг попросил Иисус.

– Вам же не понравилось, - удивился Введенский.

– Хочу привыкнуть к этому вкусу.

– Но зачем?

– Впереди тяжелые испытания. Может пригодиться умение пить виски.

Введенский разлил виски по бокалам. Они выпили.

– Люди снова готовы проливать кровь, снова под видом добра будет торжествовать зло, - проговорил Иисус.
– Сколько раз я это наблюдал - и ничего не мог изменить. Но теперь я тут и я должен вмешаться. Никогда себе не прошу, если этого не сделаю. Вы понимаете меня, Марк?

Введенскому показалось, что в голосе Иисуса прозвучали какие-то странные, непонятные ему интонации.

– Думаю, что понимаю, - не совсем уверенно ответил Введенский.

– Можем ехать, - проговорил Иисус.
– Мне кажется, я снова обрел уверенность. Помните, однажды я ее утратил. Я тогда пережил ужасные минуты. Больше я себе не могу такого позволить.

28.

Введенского разбудил звонок. До половины ночи он писал, потом еще некоторое время размышлял. А потому заснул лишь под утро. И сейчас хотел только одного - спать.

Он раздраженно буркнул в телефон: "Алло". И сразу же сон слетел с него, как покрывало от порыва ветра, так как он услышал взволнованный голос Веры.

– Марик, мне только что звонила Мария Магдалина. Она очень обеспокоена, просила меня приехать. У них там какая-то буча.

– Что за буча?

– Я не очень поняла. Разговор был короткий. Давай отправимся туда вместе.

– Но меня же не приглашали?

– Думаю, Он только этому обрадуется. Он тебе симпатизирует.

– Почему так думаешь?

– Вижу. Да и Мария как-то мне сказала.

– Хорошо. Заеду за тобой.

– Как ты думаешь, что у них происходит?
– спросила Вера, когда они ехали в направлении дома, где проживал Иисус.

– Как я понимаю, у них происходит примерно то же самое, что и в нашем обществе. Они все сильнее раскалываются на реформаторов, консерваторов, на тех, кто пока не занимает ясной позиции.

– Даже странно, что у них все, как у нас.

– Ничего странного. Вспомни, Евангелий, ведь и там тоже было так. Две тысячи лет, что прошли с тех пор, слишком маленький срок, чтобы что-то кардинально изменилось.

– Даже страшно становится, когда представишь, - две тысячи лет - и все осталось по-прежнему.

– В некоторых вещах - да.

– А что думает об этом ОН?

– Его это обстоятельство сильно тревожит. Я бы даже сказал, что Он обескуражен итогом своей той миссии, того, что проросло из ее корней. Не поверишь, но мне даже показалось, что Он в какой-то степени растерян.