Второгодник
Шрифт:
— А что Пельше?
— У него уже есть небольшая команда преданных ему людей. Он человек Суслова, был его человеком.
— А сейчас как? — спросил Семичастный.
— Не знаю, но с ним надо говорить. Он расклады понимает, не хуже нас с тобой. Суслов, даже если останется в составе ЦК, из Политбюро вылетит все равно. Арвид должен это понимать, а потому может сам искать встречи. Либо у него есть неизвестный козырь. Хотя, вряд ли, это уже паранойя!
— Надо говорить с ним завтра, чтобы он не успел взбаламутить весь ЦК. Что
— Так то, что ему Суслов предлагал, — создать внутрипартийный меч, в противовес Комитету. Пусть будет тройка: ты, он и я. Вполне устойчивая конфигурация получится.
— Ты хочешь, чтобы Пельше Комитет контролировал? — подался вперед Владимир Ефимович.
— А ты не хочешь? Только подумай прежде, чем отвечать первое, что приходит в голову. — вкрадчиво ответил Александр Николаевич.
За столом надолго повисла тишина.
— Нет, не понимаю плюсов от этого шага. Расшифруй! — наконец произнес Семичастный.
— Тебя заботит собственная безопасность и положение или контроль за организацией под названием КГБ? Ее ведь могут использовать в своих целях разные люди, начиная от наших лидеров и кончая всякими разведками. Ты уверен, что полностью контролируешь Комитет?
— Не уверен. Я, думаю, понял тебя. Тогда… как будет выстраиваться личная безопасность от всех тех, кто сможет использовать КГБ в своих целях?
— Сдержки и противовесы. Ты, я, еще кто-то — все могут друг другу насолить, но и помочь могут. Иными словами, помогать должно быть выгоднее, чем ввязываться в непредсказуемую войну. Примерно так строятся наши отношения. Без тебя я никто. Без меня ты слетишь с должности почти мгновенно, нет?
— Наверное, наверное…, - Семичастный сделал задумчивый глоток пива. — А что Косыгин?
— Он старался всегда держаться в стороне от партийных группировок. Сейчас он увлечен своими реформами, прям искры из глаз! Суслов, по сути, хотел подвинуть его с позиции отца и распорядителя реформ. Николаевич смахнул его, как надоевшего слепня. Силен, старик, старая школа, сейчас таких не производят. Собственно, Михаил тоже из таких, но заметно глупее, что ли. Он сидел, пока Косыгину, Громыко, Устинову не мешал. Эти ребята были ему не по зубам, а он забыл об этом. Короче, я так скажу. Пока мы помогаем ему делать реформы, он будет наш союзник, а в противном случае…
— Как-то не очень устойчиво. Ему тоже могут напеть в уши, только уже против нас…
— Мы к его уху, как минимум, всегда будем ближе, чем кто-то другой.
— Ну-у, — протянул Владимир Ефимович. — Давай, по сто водочки дунем? Что-то на сухую не заходит.
Выпили, закусили первоклассной классической квашеной капусткой, которую втихаря делает чья-то бабушка. Под такой разносол выпили еще и продолжили дела государственные, которые очень часто переплетались с личными.
— По поводу Косыгина… Ты слышал, он разворачивает свободную экономическую зону где-то в ленинградской области? — спросил Александр.
— Да,
— Так вот, все успехи его реформ связаны с этой зоной, СЭЗ, как он ее называет. В рамках СЭЗ проводят какие-то дела, нащупывают спрос и включают государственные обороты.
— И что? По-моему, грамотно, — Семичастный смотрел на Шурика, не мигая, потому что чувствовал, что разговор подошел к чему-то важному.
— Есть непонятка, почему выбрали именно Кингисеппский район. Что лучше не нашлось?
— И почему? Не тяни, знаешь ведь, почему, — похоже от напряга у председателя КГБ даже хмель вышел.
— Мне удалось понять, что все уши растут из поселка Октябрьск.
— Из поселка? Ты серьезно?
— Нет, анекдот рассказываю, — слегка сорвался Шурик. — Там есть генератор идей, который вроде как что-то делает и без всякого правительства. Во всяком случае, идеи рыночного социализма и СЭЗ — это его придумка.
— Ну, не хрена себе, пьянка началась.
— Ты, вообще, с дивана упадешь, когда я тебе скажу, кто этот генератор. Сидишь? Крепко? — Шелепин оскалился, но, глядя на него, как-то не хотелось до смеяться.
— Сижу, давай!
— Это пацан, которому восемь лет!
— Все-таки ты хохмишь… — с облегчением выдохнул Семичастный, глядя на друга с надеждой.
— Ладно, загибай пальцы. К нему в поселок ездил Косыгин и пробыл там целый день, после этого начался запуск СЭЗ.
— Случайность. А парень чей-то родственник? — отбрил Володя.
— Его дважды вызывал в Кремль Суслов, а потом началась разработка идеи рыночного социализма в институте марксизма-ленинизма, — Семичастный промолчал, загнув второй палец. — Вчера на заседании Политбюро принято решение наградить его Звездой Героя соц. труда и орденом Ленина.
— Ну, ни хрена ж себе!!! — Семичастный хлопнул еще один стопарь водки, забыв закусить.
— Косыгин собрал научный консилиум, который после нескольких часов собеседования с этим пареньком выдал ему аттестат зрелости и диплом об окончании пединститута им. Герцена. Это сделали, чтобы он не отвлекался от развертывания школы хозяйственников, которым планируется передавать в частную собственность открываемые предприятия.
— Убедил.
Председатель всесильного КГБ откинулся на диване и задумался так глубоко, что не заметил постукивание Шелепина по стакану. Тот пожал плечами и выпил в одиночестве.
— И последнее. Я его видел два раза. Вчера на Политбюро он доказывал, что у нас в стране нет социализма, очень убедительно доказывал, между прочим. Я бы ему поверил, если бы социализм не был для меня гораздо большим, чем просто знанием. А второй раз я пил с ним чай сегодня у себя на даче. А в данную минуту он находится на даче у Лени.
— Ты понимаешь, что так не бывает…, даже в романах Александра Беляева? — Семичастный продолжал пребывать в раздумье и говорил откуда-то изнутри себя.