Вторжение
Шрифт:
Порученный моим попечениям левый фланг производил двоякое впечатление. С одной стороны, главная позиция недурно укреплена. Три люнета для пехоты, плюс батарея тяжелых, в особенности по меркам полевой артиллерии, корабельных 24-фунтовок. Устроенная по совету Тотлебена на Телеграфном холме она могла держать под обстрелом местность между татарскими деревушками Бурлюк и Альма-Тамак.
С другой, пространство от того же Альма-Тамака и до берега моря не укреплено вовсе. Очевидно, Меншиков и распоряжавшийся здесь до меня Кирьяков считали эту местность не проходимой и потому совершенно
Надо сказать, что, когда я предложил укрепить наши позиции корабельной артиллерией, Меншиков эту идею горячо поддержал. Правда, по его мнению, следовало ограничиться небольшим количеством 12-фунтовых карронад.
— Этим мы французов не испугаем! Надо хотя бы 24-фунтовые пушки…
— Константин Николаевич, — вкрадчиво поинтересовался светлейший. — Вы же отдаете себе отчет, что, если, точнее, когда нам придется отступать, эти орудия неминуемо попадут в руки врага?
— Да и черт с ними! — отмахнулся я. — Главное хорошенько пустить кровь союзникам. Если получится, это станет приемлемой платой. А сами пушки заклепаем или взорвем. На худой конец, сбросим с высоты в море.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой князь, в голове которого такой размен просто не укладывался.
— Зато будем иметь подавляющее преимущество в дальности и мощи залпа. Что же до ответственности, можешь, не стесняясь валить все на меня.
— Эх, Ваше высочество, — вздохнул Меншиков. — Великие князья виноватыми не остаются…
В конце концов, компромисс был достигнут. Батареи на левом фланге и в центре получили длинные 24-фунтовки, а все-таки доставленные карронады заняли место на батареях правого фланга, на Курганной высоте.
В люнетах заняла позицию пехота. В левом, оседлавшем дорогу, или скорее тропу, ведущую к деревне Алма-Тамак, встали два батальона Белостокского полка [5]. Средний достался Брестскому, а правый, прикрывающий тропу на Бурлюк, Тарутинскому полкам. Московский полк занял вторую линию.
Чуть дальше, на большой дороге, ведущей к Севастополю, расположился Бородинский полк, а позади него общий резерв армии из Волынского и трех батальонов Минского полков. Еще один батальон минчан под командованием подполковника Раковича по приказу Меншикова отправлен в стоящую прямо на берегу деревню Аклес.
Его задача прикрыть единственное место, куда союзники хотя бы чисто теоритически могли высадить десант. Надо сказать, определенный смысл в этом был. Появись там противник, ему бы ничего не стоило пройти укрытым от чужих глаз оврагом и оказаться у нас в тылу. В нашей истории такого вроде бы не было, но кто его знает, как оно повернется в изменившейся реальности?
Еще одним недостатком, но теперь уже не позиции, а скорее армии в целом, был недостаток вооруженных нарезными ружьями застрельщиков. Всего шесть человек в роте. Единственной частью, полностью оснащенной штуцерами, являлся 6-й Стрелковый батальон, расположившийся сейчас в центре. Моими стараниями к нему добавились два батальона моряков черноморцев, приданные флангам, и мой личный
Утро началось в того, что в лагере союзников грохнула пушка, а затем заиграли «утреннюю зорю». Мы его за дальностью расстояния, конечно, не слышали, но могли наблюдать в бинокли и подзорные трубы начавшуюся на их бивуаках суету. У нас тоже загремели барабаны, протрубили горны, затем музыканты Тарутинского полка заиграли «Коль славен наш Господь в Сионе», после чего священники начали обходить войска, благословляя свою паству на ратные подвиги.
Где далеко на правом фланге уже гремели пушки. Поднимала своими копытами клубы пыли маневрирующая конница, а у нас все оставались спокойны. На задней линии дымили костры кашеваров. Объехав наскоро позиции, я не смог удержаться и отправился к стоящим в резерве морским пехотинцам.
По давно заведенному мной порядку Лихачев не стал устраивать в полевых условиях торжественной встречи, ограничившись докладом о текущем положении дел.
— Вольно, — усмехнулся я, протянув капитану второго ранга руку. — Как обустроились?
— Все хорошо, Константин Николаевич, — с достоинством отвечал тот. — Люди немного отдохнули, успели починить одежду и обувь. А оружие у нас всегда в порядке.
Последнее было особенно приятно. Узнав о том, что я вооружил свою «гвардию» винтовками Шарпса многие скептики, причем довольно авторитетные, говорили, что одетые в матросскую форму мужики не смогут должным образом ухаживать за их сложными механизмами. Но, к счастью, оказались совершенно не правы.
— К бою готовы?
— Конечно.
— Обед готовите? — принюхался я к исходившим от котлов ароматам.
— Так точно.
— Хорошо. Как покормите, отправьте один из батальонов на берег. Там наша батарея, прикрытая всего одной ротой московского полка.
— Непорядок! — нахмурился капитан второго ранга.
— Вот и я об этом. А деревни Аклес стоит батальон «минчан» и четыре единорога, но сдается мне, толку от них будет мало. Пусть твои орлы найдут удобные места для обороны и, если понадобятся устроят на скорую руку стрелковые ячейки. Необходимо перекрыть все ведущие на нашу сторону тропы, а их там до чертовой бабушки!
— Будет исполнено!
— Шанцевый инструмент дорогой не растеряли?
— Обижаете, Константин Николаевич…
— Вот и ладушки… а я тем временем, наведаюсь к светлейшему. Посмотрю, чем там в штабе армии дышат?
Возвращаясь к коновязи, я застал прелюбопытную картину. Вокруг состоявших при мне для охраны матросов собрались их бывшие сослуживцы и друзья.
— Ну и каково оно при дворе состоять? — громко спросил у Воробьева коренастый усатый моряк.
— Не жалуемся, — не скрывая гордости отвечал тот.
— Чего бы тебе жаловаться. Вон какую ряху на великокняжеских харчах наел!
— Ну так, служба у нас ответственная, потому начальство не скупится.
— Поди еще и вина господские пьешь?
— Не, — помотал головой Василий. — Чего их пить! Одна кислятина, а настоящего удовольствия и нету. К тому же, Константин Николаевич и сами не больно-то употребляют и от других пьянства не терпят-с!
— Ну и на хрена такая служба, если не наливают! — разочарованно протянул усатый моряк, вызвав у окружающих приступ смеха.