Введение в философию желания
Шрифт:
Желание как самосознание в Другом (Ипполит)
В философии Ж. Ипполита желание также представлено как отношение. Французский философ полагает, что «беспокойство» человека, его опыт времени обостряются через узнавание Другого. Только как социальное существо может познать человек то, что Жизнь «присущностна» его собственным проектам (гегелевская тема борьбы между Жизнью и Смертью), и что именно страх перед смертью создает индивидуальность (воля рискнуть Жизнью). Абсолютное знание смерти усиливает субъективное знание ограниченности времени. Через соотнесенность с Другим субъект узнает также, что существует не все время: «Жизнь есть тревога, беспокойство самости, которая себя потеряла и нашла снова в своем изменении. Самость никогда не совпадает с собою, так как она всегда в Другом, чтобы быть собою» [64] (Hyppolite, 1974,
64
Hyppolite J. Genesis and Structure of Hegel’s “Phenomenology of Spirit”. – North-western University Press, 1974.
Ипполит открыто признает это вечное несовпадение субъекта с самим собой и с Другим. Абсолютное совпадение самости и ее «альтерната» – неосуществимый проект, но это то, что продлевает самость, продлевая её способность быть другой. Ипполит помещает это несовпадение или беспокойство в самый центр бытия, утверждая приоритет Становления над Бытием, или, точнее, переосмысляя Бытие как движение Становления. Обоюдное желание становится средством постижения этой вечности. Ипполит говорит об идентичности желания и концептуального мышления: «Концепт обладает неограниченной властью, так как подтверждает себя в других. Это универсальное, которое обнаруживается в частном… это любовь, которая предполагает вечное преодоление двойственности… Концепт есть ничто иное, как самость, которая остается собой в своем изменении, самость, которая существует только в своем самостановлении (Ibid, р. 147).
«Желание определяется необходимостью Другого» (р. 162), и все же этот Другой все время преодолевается, когда самосознание открывает его не как ограничение своей свободы, но как её условие. Самость и Другой не обозревают друг друга, фиксируя все то, что происходит в каждом из них в процессе этой «трансакции», они желают друг друга, так как только через желание и в желании тело другого становится выражением искомой свободы. Проект желания – найти «внешность» Другого, его тело, «залитое» свободой (сознания). Желание есть экспрессивность тела, которое свобода сделала своим манифестом. «Внешность» другого при этом смягчается, если не преодолевается, так как тело дает жизнь сознанию, становясь парадоксальным бытием, которое поддерживает и выражает отрицание (сознание). В этом смысле желание есть воплощение свободы, и взаимное желание становится началом вечного обмена.
Самопреодоление или внутреннее отрицание требует взаимного отношения и признания между самостями. Цель желания, по Ипполиту, «призвание человека – найти себя в бытии, сделать себя бытийствующим». И эта цель «реализуется только в отношениях между самосознаниями» (р. 167). Признание есть «возвращение» самости после изменения, и это парадоксальным образом способствует осуществлению проекта автономии. Чем полнее «возвращена» (читай – отражена) эта самость, тем более она сможет охватить реальности, так как «возвращение» не есть отступление, но – экспансия, увеличение самостей во взаимном сочувствии, через установление и обнаружение отношений симпатии.
Человек никогда не является самим собою, но всегда продлевает себя, а, значит, всегда – «за» собою. Он пребывает в своем будущем, он отвергает свое постоянство, за исключением постоянства своего желания, которое понимает себя как желание (р. 166). Постоянство желания – живой опыт вечности. Самосознание – это Желание в целом, и самосознание – концепт вечности, реализующий себя в сознании и сознанием (р. 166).
Если абсолют есть вечность, то желание – абсолютный импульс. Желание поэтому вовсе не устремлено к удовлетворению, более того, оно стремится сохранить себя как желание. Сознание живет и связывается с жизнью только неудовлетворенным желанием. Это определенная неудовлетворенность, намеренная неудовлетворенность, так как желание с самого начала представляет собой неосуществимый проект примирения идентичности и времени.
У желания всегда двойная цель: определенный объект (намеренностная цель) и устремленность к большей автономии (рефлективная цель). Парадоксальная проблема желающего сознания – как остаться собой в изменении себя. Другими словами, желанию всегда нужно что-то
Так как желание представляет собой, с одной стороны, желание саморефлексии и, с другой стороны, стремление сохранить себя как желание, саморефлексию следует понимать как форму желания. Желание – познавательное усилие к определению собственной идентичности. Вновь и вновь Ипполит утверждает, что желание и отражение – не взаимно исключающие термины. Желание само по себе может быть понято как «противоречивый проект жизни и отражения». Обозревать условия мысли, стать полностью существующим бытием через отражение жизни – эксклюзивная цель желания. Обман по необходимости появляется как функция перспективы, непреодолимого факта, что человеческое сознание никогда не может полностью обозреть условия своего собственного появления, притом, что только в акте «схватывания» сознание может стать частью процесса Становления.
Это несовпадение жизни и мысли, по Ипполиту, не должно становится причиной отчаяния. Желание отражать есть желание установить себя как отрицающее бытие. Желание пытается ускользнуть от смерти, подражая ее власти в отрицании позитивного бытия. Желание как категорическое отвержение детерминированного бытия является версией смерти. Ведь противостоять смерти можно лишь воспользовавшись ее собственным оружием. Человек может жить, лишь отрицая смерть, которую он видит в себе. Желание – это стремление выскользнуть из ограниченного, обреченного на смерть себя, ведь ограничение, предел – знак смерти (р. 28).
Желание – мысль о смерти, мысль, пронизывающая процесс создания автономии. В желании тело манифестирует себя как нечто большее, чем позитивное бытие, как бытие, ускользающее от вердикта смерти, наложенного на позитивную жизнь. Самость распространяет себя за позитивный локус тела через успешное соотнесение с доменом Другого. В желании самость не ограничивается позитивным бытием тела, но становится отношением, которое утверждает себя за границами себя.
Ипполит считает, что желание заявляет о себе как об обреченном на неудачу проекте, о проекте, который должен оставаться воображаемым – тема, которая будет развиваться затем Сартром на всем протяжении его творческой карьеры. То, что никто не может поддерживать жизнь после смерти, предполагает, что смерть должна быть поддерживаема в жизни: самосознание существует только в отказе быть. Но «этот отказ быть должен объявиться в бытии, он должен заявить об этом в жизни» (р. 167) Чтобы быть, свобода должна дать о себе знать, установить себя как существующую и обрести реальность через признание другими. Свобода и дает о себе знать в желании, проект которого обречен.
Вслед за Гегелем и Кожевым, Ж. Ипполит пытается воссоздать топологию желания. Он намеренно не задается целью дать четкое и однозначное определение понятию желания, но структура желания представлена достаточно ясно: желание – это отношение. Замечательно то, что Ипполит видит опасность сведения желания только к субъекту или только к объекту. Доказываемая им несводимость желания к природе (как физической, так и психической) позволяет расширить наше представление о человеческой свободе. И желание, и свобода представлены как достояния личности в субъекте. Замечательно описанная с применением диалектической модели противоречивая природа желания позволяет философу значительно приблизиться к разгадке тайны желания. Важно, что Ипполит замечает несовпадение объекта и подлинной цели желания, правда, это он не связывает с удовлетворением, так как вообще не видит возможности удовлетворения желания. Желание не противопоставляется сознанию и разуму, но, вслед за Гегелем, понимается как самосознание в Другом.