Вы (влюбитесь) пожалеете, господин Хантли!
Шрифт:
За большим полированным столом вишнёвого дерева, на котором в хаотичном порядке были расставлены помпезные чернильницы, прессы, печати, стопки бумаг и лежали перья: обычные, бесчернильные и самописцы, сидел лысый мужчина лет сорока. Толстый и неповоротливый, он всё же привстал и представился.
— Гудис Панс. Очень лад видеть вас в нашем голоде.
Я замешкалась и смутилась. Было неожиданно, что мэр Рейвенхилла картавит. А ещё неловко за испытанную секундную неприязнь, ведь мужчина был не виноват в этом своём дефекте.
— Амелия Ковальд. — Я даже сделала подобие реверанса, хотя
— Плисаживайтесь, не стойте. Нам есть о чём поговолить. — В улыбке мэра проскользнуло что-то змеиное. Такое классическое: холодное и с подлецой. Совсем не то, что ощущалось от Саюши.
— Мне нужна подпись для открытия гадального салона, — перешла я к делу и положила бланк на стол перед мэром.
— Да-да-да, — радостно просиял он. — Но, позвольте, ласскажите сначала о себе. Как вы устлоились, всё ли в полядке?
— Всё замечательно. — Расспросы настораживали. С чего бы мэру интересоваться жизнью гадалки, приехавшей из провинции?
— Знаете, я был очень длужен с Татой, — начал мэр. — Мы часто помогали длуг длугу, оказывали услуги. Если вы понимаете, о чём я. — Он поиграл бровями. — И смелть Таты меня очень оголчила.
— Соболезную вашей утрате. Да проводит душу Таты в загробный мир Пресветлая Лейна, да не придут по её душу проклятые дирхи, — пробормотала я ритуальную фразу.
Может, поэтому меня господин Панс к себе пригласил? Поговорить о Тате? Кто бы мог подумать, что он дружил с гадалкой.
— Не понимаете, — почему-то решил господин Панс. — Она оказывала мне услуги… — И снова сделал бровями вверх-вниз. Я недоумённо посмотрела на эту пантомиму.
— Гадала? — решила всё же уточнить я, хотя какие ещё услуги могла оказывать гадалка. Но мэра почему-то перекосило.
— Как тяжело с вами, с молодыми. Я в эти ваши пледсказания вообще не особо велю!
— А… Какие тогда услуги вам оказывала гадалка? — осторожно уточнила я. В голову закралась мысль о том, что это могли быть интимные услуги, но Тате было больше восьмидесяти. И представить, что нестарый ещё мэр мог положить на неё глаз, было попросту смешно. Нет, речь шла вовсе не об этом.
— Денежные, конечно! — рявкнул мэр, разозлённый моей недогадливостью.
— Она давала вам в долг? — Размер моих глаз, наверное, можно было сравнить с блюдцами в кофейне Ники. Сколько ж зарабатывала Тата, что у неё мэр в долг брал. А по обстановке в доме и не скажешь, что она жила в достатке.
— Не в долг. — Мэр снова мерзко улыбнулся. А я, кажется, наконец, начала понимать, о чём идёт речь. Вот я дура! — Дополнительный налог на отклытие, добловольный ежемесячный взнос в лазмере двадцати плоцента от общего дохода…
— Взятка? — Я в шоке смотрела на господина Панса. — И… сколько?..
Я облизала вмиг пересохшие губы, а когда мэр огласил сумму, ещё и побледнела. Таких денег у меня не было. На подобные траты я не рассчитывала. Да и кто вообще планирует расходы на дачу взяток?! Нет, наверное, есть разумные, здравомыслящие и предусмотрительные люди, но я не из их числа.
До этого я общалась только с чиновниками Фаренли, а там такое было попросту невозможно —
Мысли метались в голове, словно стая ворон. Что делать? Брать заём? Да никакой банк не даст денег под такую сомнительную деятельность, как предсказания. Попросить в долг у Ники? Но кофейня открылась совсем недавно, и вряд ли уже отбила вложения.
Голова разболелась. Я потёрла виски, пытаясь успокоиться и собраться с мыслями. Мне нужно было открыться, чтобы заработать денег, но мне нужны были деньги, чтобы открыться. Замкнутый круг.
— Если у вас нет такой суммы, то мы можем поговолить о ласслочке… — произнёс господин Панс, а я мысленно взвыла. Наверняка под драконовы проценты. — Под скломные двадцать плоцентов в месяц.
— Ну, знаете! Идите к дирху! — не выдержала я и вскочила со стула. Злость, отчаяние и обида на несправедливость жгли изнутри калёным железом. И было совершенно невозможно стоять в этом кабинете, смотреть на этого человека и понимать, что одним движением руки он разрушил, растоптал все мои планы. Ошур, ну где же твоя милость?!
— Ш-ш-ш-с-с-с, — вдруг донеслось от двери, и я обернулась в ещё большей панике. Только не это! Меня сейчас ещё и оштрафуют! Я закрыла лицо руками. — С-с-с-ш-ш-ш…
Удивительно, но всё было тихо, хотя я ожидала воплей со стороны мэра и его секретарши. Но в кабинете не раздавалось ни одного звука, кроме шороха от передвижения коббарры. А потом она обвилась вокруг моей лодыжки. И я опять только чудом не завизжала. Зато смогла отнять руки от лица и осмотреться.
Секретарша у двери и мэр за столом застыли с отсутствующими выражениями лиц — их взгляды бессмысленно блуждали по помещению, ни на чём не останавливаясь. Это выглядело странно, но я уже понимала, в чём дело — Саюши применила свою магию успокоения! Я наклонилась, взяла змею на руки и благодарно почесала там, где у котика должны были быть уши. Коббарра довольно мурлыкнула. Её длинное тело сильно вибрировало, и это передавалось мне почему-то не спокойствием, а нетерпением. Надо поскорее отсюда уходить, и желательно с подписью на бланке.
— Господин Панс, не будете ли столь любезны… — сглотнув, произнесла я, а мэр перевёл взгляд с потолка на моё лицо. — Подпишите, пожалуйста, вот эту бумагу. — Я пододвинула искомое поближе к мужчине, подумала и добавила. — И сделайте все необходимые действия, чтобы её нельзя было оспорить.
Господин Панс мигнул, взял перо, обмакнул его в чернила и подписал бланк — надо же, значит, самописцы и бесчернильные перья не подходят. Я облегчённо выдохнула, но мэр на этом не закончил. Сначала присыпал лист песком, чтобы чернила не растеклись, подождал, стряхнул, полез в ящик стола за особой мерцающей печатью, оттиск которой полыхнул алым. Затем поставил ещё три печати в разных местах и ещё парочку закорючек в углах бланка. Хм… Неужели за отсутствие каждой из пометок можно лишиться разрешения на открытие? Ужас какой!