Выкупи меня
Шрифт:
Когда я заканчиваю речь, створки лифта разъезжаются и Злотских любезно приглашает меня войти, указывает рукой на панель:
— Ну, так решай, Ника, где мой офис? — последнее слово он просто интонационно закавычивает. — Нельзя долго задерживать технику.
Колеблюсь, как сапёр, который выбирает, какой провод резать — красный или синий. Только у специалиста по разминированию — два провода, а у меня — десять этажей вверх и три вниз.
Ещё пару секунд размышляю и нажимаю минус третий. Слышу довольный хмык Злотских.
— Ты —
Хвалит, только вот его похвала меня ничуть не греет.
Я пожимаю плечами:
— Да нет, так, ткнула наобум. Решила: если попадём на подземную парковку — то всегда можем подняться.
— На любом другом лифте — обязательно попали бы на парковку. Но не на этом. В обычное время он закрыт стеной. Его никто не видит. Что-то вроде платформы девять и три четверти.
— Только вот мы не в сказке, — говорю я.
— Совсем не в сказке, Ника, — отвечает он. — Мы — в суровой реальности.
Лифт тащит нас вниз. Как мне кажется — в самое пекло. В кромешный ад.
Злотских бросает взгляд на часы.
— У нас есть пара минут до того, как мы пребудем на место. Давай проведём их с пользой. Спрашивай.
И я задаю главный вопрос:
— Пятнадцать лет назад вы сказали мне, что я — не дочь Вячеслава Дрейнга. Что это значит?
— То и значит, Ника. Что из твоих родителей биологический материал был взят только у одного — яйцеклетка твой матери.
— И? — вскидываю брови, чувствуя, как мне дурнеет. — А кто был отцом?
— У него не было имени. Мы называли их «Образец №». Тебе достался номер семнадцать.
Вся эта сюрреалистическая хрень не укладывается в голове.
— Я вам не верю! — злюсь. — Это какая-то галимая конспирология. Тошнит даже. Тайные общества! Секретные лаборатории! Опыты над людьми! Мы в России! А такое ощущение, что я попала на съёмки какого-нибудь голливудовского блокбастера типа Обители зла.
— Эх, Ника-Ника, — качает головой Злотских. — Слышала притчу про суслика? Вот ты не видишь его, а он есть. Так и здесь — человеческое сознание отказывается воспринимать что-то, выходящее за его рамки. Но это не значит, что его нет. Ты же — будущий специалист по коммуникациям. Ты должна знать, как это работает.
Ну да, он прав. У меня просто стадия отрицания. Но если включить холодный рассудок — то почему бы не допустить существование всей этой полунаучной фигни.
Вскидываю руку, наклоняю голову, прикрываю глаза:
— Хорошо. Допустим, просто допустим, что я поверила.
— И правильно сделала. Потому что создание генетического оружия и генномодифицированных людей волнует умы, как у нас, так и за океаном. Подобные разработки тоже были частью холодной войны.
— Почти убедили, — хмыкаю горько. — Но что же тогда сталось с моим так называемым отцом? Он ещё жив? Я увижу его?
— Увы, нет, девочка, — грустно вздыхает Злотских. — Образцы оказались нестабильными и нежизнеспособными. Он умер раньше, чем ты появилась на свет. Дрейнги тогда как раз обратились в нашу клинику, чтобы сделать ЭКО. У них всё не получались дети. Мне они доверяли
Морщусь:
— Это отвратительно! Вы не имели права так поступать!
— Ника, ты слишком наивна. Учёный не остановится не перед чем. Динара была прекрасна. Хрупкая горянка с огненно-рыжими волосами. Гордая, своенравная, умная. Я не мог упустить такой шанс.
Меня потряхивает — с таким цинизмом он говорит о том, как легко испортил жизнь женщине.
— А она знала… — слова идут с трудом. Мне страшно представить, что испытала мать, узнав, что вместо долгожданного ребёнка от любимого мужчины в ней… неведома зверюшка какая-то.
— Да, — вздыхает Злотских. — Динара была слишком умна. Она раскусила меня и призвала к ответу. Я сознался во всём.
— А мама?
— Она хотела меня убить. Кинулась с ножом… Потом — рассказала всё Вячеславу. И они уехали, удрали, спрятались. Но я их, конечно же, нашёл. Только вот забрать тебя, уже родившуюся, их дочь, оказалось куда сложнее. А ведь тебя должны были изъять сразу после рождения и воспитывать по-особенному, как других девочек…
— Других? — меня озаряет: — Хлоя… Она тоже? Такая, как я.
— Что ты, Ника, ты — совершенна.
— Отвечайте по существу! — бешусь я, сжимая кулаки.
— Какая грозная! — почти восхищается Злотских. — Да, Хлоя — дитя Образца № 11. Оказалась нестабильной, как и её отец…
Чувствую, что у меня скоро взорвётся голова от всей этой сумасшедшей информации.
— Вы должны рассказать мне всё! — требую я.
— Обязательно, — говорит он и по-доброму улыбается. — Тем более что мы прибыли на место.
Лифт действительно останавливается, створки расходятся и я, немея от ужаса, смотрю на представшую мне картину.
Передо мной — лаборатория. Совершенно такая, какие показывают в триллерах. В них и проводятся жуткие эксперименты над людьми…
Глава 14. Все точки над "i"
Аристарх
Если бы не видел сейчас своими глазами, как отъезжает часть стены, а за ней распахиваются створки лифта, решил бы что Темников пиздит. Хотя за ним такого не водится. Но очень уж сумасшедшей казалась идея о наличии в этом здании потайных ходов. Хотя, если поразмыслить, мы имеем дело с долбаными фанатиками. От них и не такого можно ожидать.
Из лифта выкатывается старик в инвалидном кресле, его сопровождает медсестра — вовсе не красотка из эротических фантазий, а дородная бабень, такая напугать способна, а не возбудить. И очаскастый дрыщ с другой стороны.
Они шествуют мимо нашего укрытия, слишком поглощённые беседой, чтобы понять, что за ними следят.
Стена возвращается на место.
Мы ждём, пока стихнут шаги, и выбираемся из своего укрытия.
Всё-таки три лба, втиснувшись в маленькую коморку, забитую старыми историями болезни, — это сильно.